Потерянные души - Майкл Коллинз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как вы себя чувствуете, Лоренс?
Я только пожал плечами — нормально.
Мэр наконец вышел из своего кабинета, облаченный в свитер на манер тех, в которых ребята пятидесятых годов ходили в кафе-мороженое. Меня просто оглоушило. Мэр разговаривал с молодым репортером, приехавшим в город на матч. Он объяснял ему, что наша река Сент-Джозеф течет на север в противоположном от других рек направлении и впадает в озеро Мичиган.
— Тут прячется метафора. — Мэр положил руку на плечо репортера и подмигнул.
Когда мэр заметил меня, его лицо расплылось в улыбке.
— Лоренс, как приятно! — И перебил меня прежде, чем я успел открыть рот: — Мы ждали этого дня всю свою жизнь, верно?
Я ответил:
— Это наш решающий момент.
Я, собственно, не знал, что эта фраза означает, но она смахивала на обычные изречения политиков.
Мэр сказал:
— Процитируйте его. «Это наш решающий момент!» Мне нравится… Фил, разрешите познакомить вас со сверкающей звездой сил закона и порядка в этом городе.
Репортер спросил:
— Как вы пишите свою фамилию?
За этот краткий миг мэр проскользнул мимо меня, на ходу бросив Бетти:
— Я буду в школе, если понадоблюсь кому-нибудь.
Я вышел за ним в коридор и сказал:
— В пикапе с Кайлом были еще трое.
Мэр остановился и подождал — из отдела регистрации документов вышел тип в белой рубашке и галстуке-бабочке — точно бармен, если не считать броских очков в черной оправе.
Тут мэр обнял меня за плечи и зашептал:
— Судьба влечет нас вперед. Ты это чувствуешь, Лоренс? Готов ли ты ехать на запятках судьбы? — Прежде чем я успел ответить, он оставил меня стоять и ушел.
В отсутствие мэра на лестнице материализовался шеф, держа огромную пенопластовую руку с указующим перстом и надписью: «Мы — № 1». Он встретился взглядом со мной.
— Ты уже приготовил докладную?
— Работаю над ней, — сказал я.
Я прошел мимо кабинета Лойс. Она говорила по телефону. И тоже преобразилась в стареющую дебютантку кафе-мороженых благодаря круглому отложному воротничку и нитке искусственного жемчуга. Волосы она стянула в «конский хвост». Лойс меня заметила, но отвернулась и продолжала говорить в трубку.
Дописал я докладную только на исходе дня. Здание совсем опустело. Лойс ко мне так и не заглянула. Я позвонил ей по внутреннему номеру, но трубку никто не взял. Я сунул нос в ее кабинет, но она уже ушла до понедельника. В воздухе витал сосновый запах недавно очиненных карандашей. Вымытая кофейная чашка стояла дном вверх на бумажной салфетке.
Я прошел по длинному центральному коридору, затем по винтовой деревянной лестнице поднялся под сводчатые потолки верхнего этажа. Некоторое время стоял, созерцая историю района в картинках на панелях потолка, и наблюдал, как на протяжении тысячелетий при отступлении ледников образовывались Великие озера и как в божественном медовом свете первопоселенцы расчищают места для своих хижин и налаживают счастливую жизнь.
На другом изображении обмотанный шкурами индеец в деревянной часовенке принимал причастие из рук французского миссионера.
Стилизованный свиток содержал безыскусную декларацию того, что мы сделали с исконным населением, — нечто под названием «Укор краснокожего»:
Увы нам, наш настал закат,
Костры у моря не горят,
Олень не выбежит к нам вдруг,
Где был наш лес, там пашет плуг.
На третьем этаже не было никого. Я постоял в пустой приемной Бетти, глядя, как матовое стекло в двери кабинета мэра искажает дневной свет снаружи. Снизу просачивались звуки. Просигналил автомобиль, кто-то засмеялся — завершение Великого Исхода на матч в этот вечер.
Шипели старые радиаторы, выдавая сухой бредовый жар. На столе Бетти пишущая машинка главенствовала над диктофоном с педальным управлением, коробкой бумажных салфеток и большим тюбиком крема для рук. Не знаю, почему я почувствовал себя обязанным проверить содержимое ее мусорной корзинки, но я это сделал, увидел комки салфеток, увидел так много безответных смятых поцелуйных следов губной помады.
И внезапно прикинул, не знает ли и она, что сейчас развертывается? Есть ли у мэра какие-нибудь секреты от нее?
Я все еще не определил окончательно собственную судьбу — только ушел, заглянув в приемную шефа и оставив докладную на его столе. Докладную, подтверждавшую отсутствие на пикапе Кайла следов дорожного происшествия, а также говорящую о том, что в ответ на вопросы Кайл Джонсон заявил, что в ту ночь он ничего не видел и не слышал. По моим наблюдениям, писал я, поведение Кайла во время допроса подтверждало его непричастность. Он был потрясен, но на все вопросы отвечал откровенно и искренне. В его голосе не было ни тени колебаний.
Я заключил докладную вот такой строчкой: «Полный тупик».
Матч проводился в соседнем колледже, поскольку их стадион имел искусственное освещение и был способен вместить всех болельщиков. Мне не требовалось патрулировать окрестности стадиона во время игры: колледж имел собственную охрану, а моя юрисдикция на его территорию не распространялась.
Я знал, что мне следует отправиться на матч, но боялся того, что произойдет, если Кайл не выиграет. Ему предстояло страшиться не только образа убитой девочки, но и мщения Эрла. Их судьбы были неразрывно переплетены, и я видел, что чем дальше будет продвигаться Кайл по пути успеха, тем больше Эрл будет презирать его. Дело шло не только об этой игре, но и о последующих, а затем о его занятиях в колледже и профессиональным футболом. Однако сейчас значение имели только матчи, которые должны были вывести нас в финал чемпионата штата.
Мне представилось, как Кайл утрачивает твердость духа к концу этой игры и возвращается к абсурдности собственной жизни. Мне представилось, как его сбивает с ног удар мяча и он падает и долго не приходит в себя, свернувшись в клубок, как девочка, которую он убил.
Я подумал — не вернуться ли, не забрать ли докладную со стола шефа, а потом выждать и посмотреть, как сложится матч. В какой-то мере я надеялся, что Кайл сорвется. В антитриумфе поражения он мог бы выступить с признанием. Его причастность к этому несчастному случаю утратила бы сенсационность. Ведь гонка за победу в чемпионате оборвалась.
Я вернулся домой, покормил Макса и снова запер его в подвале. Когда я повернулся, чтобы уйти, он заскулил и заскребся в дверь. Я выпустил его и взял с собой: возбужденный лай пса заставил меня улыбнуться.
Выйдя из машины у колледжа, где предстояло провести матч, я повел Макса прогуляться среди машин, которые оглашали окрестности ревом магнитол, людей, заполонивших огромную стоянку, и бесчисленных бочек с дешевым пивом, изливающих пенный напиток в пластмассовые стаканчики нетерпеливых мужчин в охотничьих куртках. Женщины пили шнапс и кофе, чтобы согреться, обслуживали импровизированные грили, поджаривая гамбургеры и сосиски, раскладывали на столах шоколадные пирожные и крекеры.