Зона захвата - Сергей Лобанов

Почему выпавшие на его долю приключения столь негативны? Нет бы попасть в какое-нибудь сказочное королевство с воздушными замками, с рыцарскими турнирами, там стать принцем, влюбить в себя красавицу принцессу…

От невеселой самоиронии отвлекли появившиеся бородачи. Другие, но тоже в камуфляже. Пятеро, у всех «калаши».

Не торопясь, по-хозяйски зашли в загон, принялись осматривать пленников. Один из вошедших – низкорослый, широкоплечий, заросший черной бородой – вытащил нож из ножен, закрепленных с правой стороны на разгрузке.

Душа Липатова заметалась в паническом страхе. Не в силах оторвать взгляда от боевика с ножом, Андрей смотрел, как тот выбирает жертву.

Однако бородач не собирался никого резать. Он присел на корточки перед первым на его пути пленником и по-доброму, заботливо произнес:

– Открой рот, дорогой.

– Зачем? – испуганно спросил пленник, невольно отодвигаясь.

– Зубы золотые есть?

– Нет…

– Открой. Я посмотрю, – все так же вежливо попросил чернобородый.

Пленный разинул рот так, что, казалось, можно было засунуть в него кулак.

– Ай, мужчина! – одобрительно засмеялся бородач.

Стоящие за его спиной боевики презрительно улыбались.

– Вижу-вижу, – продолжал чернобородый и разрешил милостиво: – Ладно, закрывай.

Пленник закрыл рот и преданно выпучился на боевика, а тот снисходительно похлопал его ладонью по щеке и перешел к следующему.

У второго ничего ценного во рту тоже не нашлось. А вот третий заартачился, напрягся, едва кавказцы к нему приблизились.

Почуяв добычу, низкорослый не торопясь закурил, присел перед пленником на корточки, несколько секунд смотрел с прищуром, а потом спросил:

– Сам отдашь или помочь?

Пленник, крепко стиснув челюсти, отчаянно замотал лобастой, с большими залысинами, головой, блестящей от пота.

– Я так и думал, – покладисто согласился боевик, пустил в лицо человеку струйку дыма и обернулся к спутникам.

Его приятели обступили жертву, завалили на спину, удерживая руки и ноги. Чернобородый закусил зубами дымящуюся папиросину, придавил грудь мужика коленом, лезвием оттопырил нижнюю губу несчастного и от неожиданности крякнул:

– Да тут как в ювелирной лавке!

Дальнейшее Липатов видел плохо из-за боевиков, окруживших несчастного. Чернобородый активно орудовал ножом, пленник утробно выл, надрывно кашлял и дергался, как мог.

Ужасная экзекуция продолжалась минут пятнадцать. Наконец несчастного отпустили, и тот сразу же свернулся в клубок. Его била крупная дрожь.

Один из боевиков спросил чернобородого:

– Сколько, Ильяс?

– Двенадцать, Юсуф, – ответил тот довольно. – Хороший кяфир[4]попался. – Подцепил острием ножа из окровавленной ладони одну коронку и придирчиво осмотрел ее.

Удовлетворившись увиденным, весело подмигнул подельникам и выплюнул папиросину.

Через эту унизительную процедуру прошли все пленники, не исключая женщин. Золота во рту и других украшений больше ни у кого не нашлось.

Липатов, сидевший в сторонке ото всех, тоже открыл рот, когда к нему подошли. Однако бородачи не спешили уходить. Они пристально смотрели на Андрея. Затем чернобородый произнес:

– Мажор. Ты будешь Мажор. И приказал: – Снимай одежду и эти… как их… кроссовки тоже снимай.

Липатов беспрекословно разулся, разделся, сложил аккуратно джинсы, футболку и безрукавку с кармашками, протянул стопочку одежды и обувь низкорослому. Тот взял.

Когда боевики покинули загон, их место занял мужик славянской внешности, лет пятидесяти, худой и сутулый, с лицом, побитым оспинами.

– Слушайте все сюда, – начал он без предисловий, обращаясь к пленникам. – Ваш хозяин – большой и уважаемый человек. Зовут его Магомед, но если вдруг он захочет говорить с вами, то вы должны обращаться к нему – Хаким-бей[5]. Это значит – уважаемый господин. При этом вы должны кланяться. Тот, кто забудет, получит двадцать ударов палкой и на сутки останется без еды.

Я староста, поставленный Хаким-беем над всеми вами. Зовут меня Никодимов. Слово Хаким-бея и других уважаемых людей, что оказывают вам честь, охраняя вас, – закон. Мое – тоже. За любое непослушание хозяевам или мне – тридцать ударов палкой и двое суток без еды. Никаких скидок на пол и возраст. Запомните это сразу. Повторять больше никто не станет.

Вы будете работать. Много работать. Даже не пытайтесь бежать. Это невозможно. За попытку побега – смерть. Это все.

Никодимов ушел.

«Вот это влип, так влип! – в отчаянии подумал Липатов. – Рабство. То, чего я так боялся…»

Он обхватил голову ладонями и застонал сквозь стиснутые до боли зубы.

Примерно через час бородачи появились снова.

Ильяс кинул Липатову грязный, провонявший потом комбинезон. Следом полетела пара стоптанных кирзовых сапог с торчащими в голенищах портянками. Они были серыми от грязи и воняли еще сильнее, чем комбез.

Преодолевая отвращение, Андрей оделся, намотал портянки, отрешенно думая о том, что не забыл, как это делается, хоть с армии и прошло немало лет, и вогнал ноги в жесткие кирзачи.

Его и остальных пленников вывели за пределы изгороди и повели мимо старых коровников.

Шли недолго.

По дороге выяснилось, что бывшая ферма окружена настоящими фортификационными сооружениями. Здесь были и траншеи, и ряды ржавой колючей проволоки. Она держалась на «ежах» – сваренных электросваркой кусках швеллера. Имелись дозорные вышки и три дзота[6]. Может, их было больше, но Липатов сумел разглядеть только эти сооружения. Сделаны они были добротно, по всем правилам фортификации.

На окраине большой фермы копошились люди. Одни копали траншеи, другие таскали различные материалы, доски, ведра с раствором. На первый взгляд все выглядело мирно: бригада шабашников подрядилась поработать в совхозе… Если бы не застывшие по периметру угрюмые бородачи с «калашниковыми» наперевес.

Новичков распределили по участкам. Мужчинам досталось копать траншеи. Им вручили штыковые лопаты и выделили фронт работ. Женщин отправили разматывать большие мотки колючей проволоки и растаскивать ее между установленными «ежами».

У Липатова к середине дня стали саднить ладони – верный признак натертых мозолей, которые непременно появляются на непривычных к такой работе руках, еще и не защищенных перчатками или рукавицами.