Опасный танец втроем - Дарья Кожевникова

— Да, Машка, выбрала ты себе работенку, — дослушав ее, хмуро сказал Глеб, устремляя взгляд к ее запудренному синяку. — Лучше бы канавы чистить пошла, что ли, раз институт тебя не прельстил.

Маша в ответ поморщилась:

— Ну ты прям как моя мама. Не уподобляйся ей, пожалуйста, мне ее и одной хватает. Скажи лучше, сообщила ли я тебе хоть что-то полезное?

— Кое-что — да. Я, например, не знал о том, что они совладельцы фармацевтической корпорации «Девясил». Только удивлялся, откуда они, тихо и без следов, берут препараты и оборудование, и контейнеры для транспортировки органов в том числе. Теперь понятно.

— Глебушка, а откуда ты вообще узнаешь, как и что они делают? Это ведь не так просто, как кажется на первый взгляд. Или я чего-то не понимаю? В газетах ведь об этом не пишут, по телику не показывают.

— Ну, кое-какие зацепки у меня были еще с тех пор, когда я работал. С тех же времен остались и некоторые осведомители. Иные, мелкие сошки, продолжают помогать мне, зная, что у меня есть на них компромат, который я, в случае чего, могу и передать своим бывшим коллегам. Иные информировали меня не за страх и даже не за «спасибо», а желая восстановить справедливость. Как правило, это родственники жертв, с которыми мне тайно удалось побеседовать. Эта информация обычно разовая, сообщенная по строжайшему секрету, потому что люди запуганы, но, как правило, значимая. Ну, сводки ОВД опять же, из которых я выбираю то, что может быть связано со свирелевцами. Ребята, бывшие коллеги, тоже мне иногда тайком помогают, прекрасно понимая, почему я уволился. В открытую против начальства не отваживаются переть, но все-таки сочувствуют и делают все, что могут. Так и набегает по щепотке, что уже становится возможным рисовать какую-то картину. И самое главное, какие-то события можно уже и предвосхищать. Так что обозлились свирелевцы на меня не зря, я уже между делом несколько раз перебегал им дорожку, пусть и не по «моей» теме, но по-крупному. Сорвал поставку нескольких угнанных и очень дорогих автомобилей, помог своим парням вычислить нелегальную автомастерскую, в которой было ценное оборудование для переделки краденых машин, предотвратил два крупных рейдерских захвата. Еще из-за меня сорвалась передача партии золота — наши свирелевцы раскинулись так широко, что контролируют северных старателей, а потом с курьером переправляют скопившийся товар сюда. Я же, еще не зная этого, поначалу думал, что совершается очередная переправка органов, так что вмешался. Моими же стараниями троих свирелевцев взяли на месте преступления с поличным, так что даже связи Никифора вряд ли помогут их теперь отмазать. В общем… наверное, если бы они не взялись за меня в свое время и не вынудили бы уволиться с работы, то, думаю, им это дешевле бы вышло. А тебе, как видишь, Машка, я все-таки доверяю, иначе никогда бы не начал рассказывать того, что сейчас рассказал. Довольна?

— Пока да. Дальнейшее зависит от твоего поведения.

— Это, в смысле, насколько вежливо я тебя сейчас провожу?

— Это, в смысле, насколько мы с тобой сработаемся. Ты ведь понимаешь, что я не просто так настаивала именно на срочном свидании с тобой? Мне нужны твои инструкции, ведь завтра в два я уже буду у Никифора Львовича. Чего ты хочешь, чтобы я постаралась там для тебя узнать? Или высмотреть? А может, и «жучка» где-то прицепить сумею, если ты мне его дашь.

— Машка, да ты что, заболела? — взвился Глеб. — Ты что, всерьез собралась к нему ехать? Да ты хоть понимаешь, зачем он тебя пригласил?! Нет, это, конечно, твоя личная жизнь, в которой я тебе не вправе указывать. Но только не надо меня к этому приплетать! С чьей бы подачи ты ни отправилась завтра в это логово, но точно не с моей! А если хватит ума, так еще передумаешь и останешься дома. Я по крайней мере очень на это надеюсь.

— Надеешься зря. Я все уже решила. Во-первых, одна-единственная поездка еще ни к чему меня не обязывает…

— Это как сказать! Этот твой Никифор может рассудить совсем по-другому, и даже тебя об этом не спрашивая.

— А во-вторых, я твердо решила тебе помочь, — игнорируя его возражение, продолжила Маша. — Присоединиться к тем, которые информируют тебя не за «спасибо» и не за другие награды, а просто так.

— Машка. — Он устало провел рукой по лицу. — Физически воздействовать я на тебя не могу, а уговаривать просто нет сил. Да и бесполезно это, учитывая твое упрямство. Что остается? Разве что матери твоей позвонить? Сообщить ей, что ее дочь напрочь слетела с катушек, и попросить, чтобы завтра она заперла тебя понадежнее?

— Не выйдет. Ты же ее телефона не знаешь.

— Не проблема. Отберу сейчас твой и посмотрю.

— И рука поднимется на девушку?

— Ради такого случая — да. Потому что сама ты сейчас просто отчета себе не даешь, во что ввязываешься. Одумайся, Маш. Пока не поздно.

— Поздно, Глебушка. Как говорится, Рубикон уже перейден. — Маша слишком поздно заметила быстрое движение Глеба и не успела выхватить у него свою сумочку. Но драться за свою собственность не стала, снова откинулась на спинку стула: — Ну-ну, поищи.

— И поищу! — Как профессионал, он без всякого смущения сунул руку в Машину сумочку и выудил оттуда ее телефон. И даже каким-то чудом сумел снять блокировку, но дальше этого дело так и не пошло. Мама у Маши значилась в списке абонентов как Лучик, это еще со школьных лет пошло, когда мама приходила ее будить, а Маша, пытаясь закрыться от нее одеялом, сонно ворчала: «Ну вот, снова лучик света сквозь ставни пробился!» И главное, папа тоже это подхватил, наверное, потому, что было в маме действительно что-то светлое, солнечное. Вот только Глеб обо всем об этом не знал, так что в его глазах «Лучик» благополучно терялся на фоне всяких там «Заек», «Цветочков», «Лысиков», «Пушистиков» и прочих достойных граждан.

— Ну что, съел? — ехидно поинтересовалась Маша после того, как Глеб наконец-то отчаялся найти в телефоне доступное каждому слово «мама».

— Твоя взяла, — признался он, возвращая и сумочку, и телефон. — Но, Машка, я со своей стороны сделал все, что мог. И не моя вина будет, если у тебя все-таки хватит глупости подписаться на эту поездку. Впрочем, — он окинул ее нарочито оценивающим взглядом, — красивые женщины, наверное, достойны роскошной жизни. И не важно, каким путем.

— Вакантов, не хами! — Маша поднялась со стула с грацией кошки. — Так ты что, действительно отказываешься от моей помощи? Подумай, какие у меня будут возможности! Ведь ни один из твоих осведомителей не сможет подступиться к Никифору ближе, чем я.

— А может, тебя связать? — спросил он в ответ, задумчиво разглядывая ее. — По рукам и ногам, и кинуть тут, в уголке, до завтрашнего дня?

— Только попробуй! — не зная, насколько он готов осуществить свою угрозу, Маша начала отступать к дверям. — Как я погляжу, нам с тобой больше не о чем сегодня разговаривать. Так что я, пожалуй, пойду.

— Пойдет она, — проворчал Глеб, тоже шагнув к дверям, что заставило Машу отступить еще на пару шагов назад, поддерживая дистанцию. — Да ладно тебе шарахаться от меня! Лучше бы боялась тех, кого действительно нужно! Умные люди в такую компанию не то что по доброй воле, а и под дулом пистолета бы не сунулись.