Поцелуй бабочки - Натали Вокс

Рико слегка отодвинулся от матери, впрочем, это никого не обмануло.

— Встречается с делегацией из Милана, интересующейся его работой по реставрации памятников, — пробормотал он, хватая нож и начиная с таким жаром шинковать морковку, словно это было делом всей его жизни. — А потом он собирался заехать в институт. Кажется, хотел что-то проверить — какой-то знак, подпись… Он что-то нашел в одном из тоннелей и решил взглянуть на эту штуку повнимательнее.

— Как ты думаешь, когда он вернется?

— Трудно сказать. Что, какие-то сложности?

— Ничего особенного. Может быть, он вернется к обеду?

— Нет. Он сказал, что, скорее всего, придет поздно. Ты знаешь, каким бывает Витторио, когда чем-то увлечется! Хочешь, я отвезу тебя к нему? — с готовностью предложил Рико.

— Что? Нет, спасибо, я могу взять такси или придумать что-нибудь еще, — уклончиво пробормотала Одри. Если она станет разыскивать его, не будет ли это смахивать на преследование? Нет, такого удовольствия она ему не доставит.

— Одри, уж не заболела ли ты? — пошутил Рико. — Поехали. Я отвезу тебя.

— Ну что за глупости.

— Это не глупости. Мне не хочется отпускать тебя одну вечером. Это опасно.

— Не опаснее, чем пропустить обед! — воскликнула мать.

— Мы ненадолго, — улыбнулся Рико. — Едем! — подбодрил он Одри. — Одна нога здесь, другая там. Вечером мы с твоей матерью собираемся навестить друзей. Пойдешь с нами? Нет, — ответил он сам себе, — не хочешь. Может быть, в следующий раз. Да?

— Извини, Рико, мне очень жаль. Да, в следующий раз. Обещаю. — Даст бог, в следующий раз она будет уже в Англии. Впрочем, она приедет снова. Конечно, приедет. Но не раньше, чем справится с этим нелепым чувством к Витторио.

— Я не хочу ехать в институт, — решила она. — С удовольствием пойду с вами. А Витторио оставлю записку.

Уж это-то никто не назовет преследованием…

— Не надо, — сказала мать, одобрительно улыбаясь дочери. — Я слышу, как он открывает дверь.

— Вот так удача! — улыбнулся Рико и вернулся к своей морковке. — Теперь все будет хорошо.

Дай-то бог, подумала Одри. Она тяжело вздохнула, вышла в коридор и взволнованно выпалила:

— Звонил Алекс Вулф. На фотографиях ничего нет.

Витторио кивнул и прошел мимо с таким видом, словно не замечает ее. Сообщение никак на него не подействовало. Интересно, подействовало бы, сообщи ему эту новость Фелиция? Возможно. Обиженная равнодушием Витторио к тому, что ее волновало, Одри открыла рот, чтобы передать просьбу Алекса, но вместо этого вздохнула: их прервала мать, выходя из кухни с миской салата.

— Витторио! — воскликнула она, словно умирала от радости, и, не дав Одри закончить, добавила: — Как раз к обеду. И Джованна звонила. Обещала приехать к семи часам.

Метнув на Витторио короткий взгляд, Одри заметила, что у него опустились уголки рта. Неужели Джованна тоже преследовала его?

— Наверное, у нее сдохла змея, — ехидно бросила она.

— Наверное, — невозмутимо согласился он. — Правда, я не знал, что Лоредана отдала свою змею Джованне.

— Ага, — понимающе кивнула она. — Значит, Лоредана, то бишь Фелиция, ушла со сцены?

— Временно. Прошу прощения, мне нужно принять душ и переодеться. Эмили, не ставь мне прибор, я буду обедать в городе. — Не ожидая возражений, он с озабоченным видом прошел в спальню.

— Одри, — спросила мать, — ты извинилась?

— Да, но сомневаюсь, что он меня слышал.

— Одри!

— Ну… — Не имея возможности объяснить, что ее раздражение вызвано глубокой депрессией, поскольку надежды на взаимность нет, она постаралась взять себя в руки. Одри посмотрела на стоявшего в дверях кухни Рико и выпалила: — Не понимаю, как ты можешь с ним работать! Он еще не свел тебя с ума?

Отчим сначала улыбнулся, а потом оглушительно захохотал.

— Что тут смешного. Все говорят, что со мной трудно иметь дело, но по сравнению с Витторио я — агнец. — Одри обиженно взглянула на Рико.

— Он очень умный, — добродушно улыбнулся тот.

— Я не говорю, что он дурак! Просто он не владеет искусством общения с людьми.

— Владеет, когда захочет, — поправил ее Рико. Глаза отчима заблестели от удовольствия, и он увлек Одри в столовую. — В другие моменты он или не слушает, или очень занят…

— Или издевается над тобой. Не понимаю, как мама умудряется находить его очаровательным!

— Твоя мать всех находит очаровательными.

— Кроме меня, — сказала Одри, снова впадая в депрессию. — Поверь, он очень меня обидел.

— Я тебя понимаю, — добродушно откликнулся Рико. — Если бы я знал, что мое желание похвастаться своей падчерицей приведет к таким проблемам, я бы не стал показывать Витторио твой приют для животных и этот участок…

— И если бы он не увидел там нечто, заставившее его поверить в существование древнего поселения… — Тут в руках Одри оказалась стопка салфеток, и она беспомощно смолкла.

— Одри! Будь умницей, положи салфетки на стол, — велела мать и снова исчезла на кухне.

Одри кивнула, разложила салфетки и достала из буфета столовые приборы.

— Мне нужно возвращаться домой, — тихо призналась она и тревожно посмотрела на Рико, зная, что тот огорчится. — Прости, но если я ничего не найду…

— Я знаю, — кивнул он и посмотрел на Одри с сочувствием. — У тебя не так много времени, верно?

— Верно. — У нее не было времени вообще!

— Если бы ты не настояла, чтобы твоя мать продала дом…

— Да, тогда я смогла бы пользоваться садом… Ну что ж, могу сказать, что вскоре события примут другой оборот, — добавила Одри с уверенностью, которой на самом деле вовсе не испытывала. — Нужно позвонить Полу, возможно, у него будет время что-нибудь подыскать и подумать о других вариантах. — Но надежд на это было не слишком много.

Ты опять за свое, Одри? Считаешь себя незаменимой? — выругала она себя. Неужели она всегда была такой? Трудно сказать. Одри была не сильна в самоанализе, просто знала, что это ее жизнь, которую нужно как-то устраивать. Она понятия не имела, откуда взялась эта потребность, так было, вот и все. Конечно, пока Одри была ребенком, ею командовала мать. Интересно, когда они поменялись ролями? Когда бразды правления перешли в ее руки?

Мать со времен ранней юности Одри твердила дочери, что не нуждается в ее опеке. Если Эмили вдова, это вовсе не значит, что она беспомощна. И была абсолютно права.

Когда Одри исполнилось восемнадцать, у них с матерью произошел чудовищный скандал, потому что девушка наотрез отказалась даже думать об университете. Стипендии не могло хватить, чтобы окупить расходы, а Одри никогда бы не позволила матери тратить ее скудные сбережения. Тогда она не понимала, что мать всю жизнь будет винить себя за «упущенную возможность». Сама же Одри ни секунды не жалела об этом.