Молот Люцифера - Ларри Нивен

«Разве ты знаешь, что со мной могут сделать? На улицу меня не выкинут, но в один прекрасный день меня переведут в другой кабинет, поменьше. Затем заберут ковер. Потом сломается телефон. А когда я отступлюсь, обо мне никто не будет помнить. Все забудут, что я существую. А ведь мы тратим каждый заработанный мною цент».

Ему всегда нравилась спина Лоретты. Харви переворошил свои ощущения – не появилось ли вожделение? – и ничего не обнаружил.

«Она в курсе с самого начала. Это и ее жизнь. Несправедливо оставить ее в стороне. Но она не поймет. Марка я могу переключить. Он будет пить мое пиво и болтать о чем-нибудь другом, если я четко дам ему понять, что на данную тему беседовать не желаю. Но с Лореттой я так говорить не могу… Мне срочно нужно выпить».

Жена помыла ему спину, и они вытерли друг друга банными полотенцами. Она еще пыталась объяснить ему, как справиться со сложившейся на студии ситуацией, понимая – что-то идет не так. И, как обычно, хотела разобраться в проблеме, стараясь хоть как-то помочь.

Спустя десятки тысяч оборотов, когда по Земле, стиснутой мертвой хваткой ледникового периода, начали распространяться люди, черный гигант появился снова.

Комета увеличилась в размерах. Тысячу миллионов лет она росла, собирая снежинку за редкой снежинкой, пока не достигла четырех с половиной миль в поперечнике. Но теперь жар инфракрасного излучения планеты разогрел ее поверхность. В веществе кометы, в ее «карманах», вскипели водород и гелий и ринулись наружу. Окруженный кольцами черный диск затмил крошечное Солнце. Закрыл треть неба, источая родильный жар.

Планета проплыла мимо, и снова воцарилось спокойствие.

Раны, нанесенные этой встречей, комета залечила – столетия и тысячелетия ничего не значат в ее гало. Но час наконец-то пробил. Черный гигант остановил ее движение по орбите.

Медленно, влекомая слабым притяжением Солнца, комета начала падать в гигантский вихрь.

Внедорожник оказался битком набит оборудованием: камеры, магнитофоны, лампы, софиты, аккумуляторы. Множество барахла, без которого при телеинтервью на выезде обойтись нельзя. На заднем сиденье – телеоператор Чарли Баском и звукотехник Мануэль Аргилес. Все нормально, правда, спереди устроился сам Ческу.

Из офисного здания Эн-би-си вышел Харви. Кивком подозвал Марка. Тот вылез из машины.

Они оба прошествовали к «Мерседес-Роу», который стоял на парковке Эн-би-си.

– В общем, твоя должность называется «ассистент постановщика», – объяснил Рэндолл. – Теоретически это означает, что ты должен руководить. Таковы правила профсоюза.

– Ага, – сказал Марк.

– Но руководить ты не будешь. Ты – мальчик на побегушках.

– Я – хиппи, – обиделся тот.

– Не унывать и не дуться! Просто пойми: моя команда давно работает со мной. Они знают, что кому делать. А ты – нет.

– Но я знаю!

– Замечательно. Ты можешь нам быть весьма полезен. Только помни: нам не нужно, чтобы…

– Я всех учил, как им следует выполнять свою работу. – Марк широко улыбнулся. – Мне нравится иметь с вами дело. Нарываться я не стану.

– Отлично. – Харви не уловил в его голосе ни тени иронии и почувствовал себя лучше.

Можно еще добавить, что предстоящее интервью беспокоит его, но легче от этого не стало бы. Один его знакомый как-то раз заметил, что Ческу подобен джунглям: все прекрасно, но нужно беспрерывно рубить мачете, иначе однажды просто не увидишь солнца.

Внедорожник резко рванул вперед: он и Рэндолл побывали во многих местах – от аляскинского трубопровода до низин Баи и даже Центральной Америки. Они были старыми друзьями, внедорожник и Харви. «Интернешнл Харвестер» не подводил – здоровенный, полный привод, три сиденья, мощный двигатель. Уродливый, как грех, но в высшей степени надежный.

Они доехали до шоссе Вентура и свернули к Пасадине. Все молчали. Машин на дороге было мало.

– Вот мы вечно сетуем, что никто у нас ничего не делает, – сказал Харви. – Но чтобы взять это интервью, мы проделываем путь в пятьдесят миль и рассчитываем прибыть на место примерно меньше чем за час. А когда я был маленьким, для такого путешествия готовили сэндвичи и надеялись, что успеют добраться до наступления темноты.

– На чем же тогда ездили? На лошадях? – спросил Чарли.

– Нет. Просто в Лос-Анджелесе тогда не проложили шоссе.

– А-а-а.

Они проехали через Глендейл и на Линда-Виста свернули на север, к стадиону Роуз-Боул. Чарли с Мануэлем обсуждали проигрыш какой-то команды, случившийся пару недель тому назад.

– По-моему, ЛРД относится к Калифорнийскому технологическому, – заявил Рэндолл.

– Так и есть, – отозвался Ческу.

– Ее разместили слишком далеко от Пасадины.

– Там раньше испытывали реактивные двигатели, – произнес Марк. – ЛРД – Лаборатория реактивного движения, верно? Народ думал, что они там взорвутся, поэтому заставили Калифорнийский технологический перевести ее подальше, в Арройо. – Он махнул рукой, указывая на здания. – А потом на этом краешке Лос-Анджелеса вокруг ЛРД образовалось самое богатое предместье города.

Охранник был наготове. Он знаком велел машине проехать на стоянку возле одного из зданий. Здесь, в Арройо, свила свое гнездо ЛРД и заполнила территорию корпусами. Центральная башня из стекла и стали выглядела странно чужеродной на фоне стандартных «временных» построек, возведенных ВВС лет двадцать назад.

Их уже дожидалась пиарщица. При входе в здание – стандартная процедура: распишитесь тут, приколите бейдж. Внутри здание смахивало на обычное учреждение, правда не совсем: в коридорах валялись перфокарты, а служащие прекрасно обходились без пиджаков и галстуков. В углу собирал пыль трехметровый цветной глобус Марса. Никто не глазел на Харви с его командой: здешние сотрудники привыкли к телевизионщикам. В ЛРД создали космические зонды «Маринер» и «Пионер», ЛРД запускала к Марсу «Викинги».

– Пришли, – вымолвила их провожатая.

Офис оказался хорош. Вдоль стен – стеллажи и доски, исчирканные непонятными уравнениями. И книги повсюду, а на дорогом тисовом письменном столе – перфокарты.