Оттенки зла - Эндрю Уилсон

Бодрые шотландские нотки ее голоса радовали меня, но я не могла объяснить, что меня заботит.

– Ты права, конечно, – ответила я. – Я думала о том, что сейчас делается дома.

– Об Арчи?

Я кивнула.

– Тебе не кажется, что пора его забыть? – Она оглянулась, убеждаясь, что ее не слышит Розалинда, игравшая неподалеку с Синим Мишкой вместе с другой девочкой. – Доктора ведь говорили, чтобы ты не напрягала извилины.

– Да-да, ты права. – Я глубоко вдохнула морской воздух. Шарлотта не знала истинных причин моего исчезновения прошлой зимой, и я не собиралась раскрывать их. – А бедная Джина Тревельян… – произнесла я.

– Ну вот. Я понимаю, что нелегко отделаться от мыслей о печальном происшествии, но постарайся все же не думать об этой несчастной, да упокой Господь ее душу, – сказала Карло. – Отныне следует сосредоточиться на морских купаниях, ненавязчивом чтиве, прогулках по окрестностям, хорошем питании и отдыхе на полную катушку.

– Ты все же кое о чем забываешь, – улыбнулась я.

– О чем же?

– О том, что мне надо сдавать книгу.

– Книга может подождать, в отличие от здоровья. А без здоровья вообще ничего не напишешь.

– Но я обещала Корку, что отдам ему по возвращении законченную рукопись «Голубого экспресса».

– Отдашь через несколько недель после возвращения. Какая разница?

– Я думаю, работа как раз отвлечет меня от мрачных мыслей. Так уже было в прошлом, почему бы и не сейчас?

– Ну, так и быть, если ты настаиваешь, мы включим в распорядок дня несколько часов возни с рукописью, – сдалась Карло, слегка улыбнувшись. – Но при одном условии: я выполняю тяжелую часть работы, стуча по клавишам, а ты только диктуешь.

До сих пор я прибегала к такому методу лишь при сочинении первого чернового варианта рассказа, но никак не при работе над романом.

– Да ради бога, – согласилась я и в этот миг заметила Тревельяна и Хелен Харт, прошедших по палубе и свернувших за угол. – Прости, я отойду на минуту, добуду сока для Розалинды. Ей наверняка хочется пить.

– Конечно, конечно, – сказала Карло. – Я присмотрю за ней.

Я последовала быстрым шагом за парочкой, сохраняя дистанцию. Они миновали группу местных детишек и нескольких бледнолицых монахинь и остановились у леера. Издали я не могла разобрать, о чем говорят Гай и Хелен, а приближаться к ним в открытую было рискованно, так что я нырнула в проход, ведущий к противоположному борту парома, где прокралась мимо ряда пустующих шезлонгов, прячась за ними, и наконец добралась до места, откуда стал слышен разговор.

– Никак не могу прийти в себя от потрясения, – пожаловалась Хелен.

– Что ж в этом удивительного, если ты стала свидетельницей ее самоубийства, – мягко ответил Тревельян.

– Я чувствую себя поганкой. Я столько раз желала ей смерти и даже воображала, что убиваю ее. Согласись, это ужасно. Мне представлялось, как я капаю яд ей в коктейль или сталкиваю ее с верхней площадки лестницы на Брук-стрит. Господи, словно какая-нибудь закоренелая злодейка.

– Тсс… – остановил ее Гай. – Зато теперь мы можем спокойно жить вместе, начать с новой страницы.

– Думаешь? И мы не будем прокляты навечно?

– Да за что же?

– Ну, не знаю. Может быть, нам надо было вести себя с ней иначе. Показать ее другому доктору или обратиться к американскому специалисту. У меня такое чувство, будто мы ее предали.

– Мы же не виноваты, что влюбились друг в друга. Что мы могли поделать?

– А помнишь, был момент, когда мы могли прервать нашу связь?

– Помню, – ответил он. – Но для меня это не было моментом выбора.

Голоса стихли, и послышался звук поцелуя. Я почувствовала, что краснею, и стала осторожно выбираться обратно. Подслушивала интимный разговор влюбленных – позор. Они все еще переживали неожиданную смерть Джины Тревельян, а я вела себя, как те две ищейки в дешевых костюмах, называвшие себя журналистами, которые неотрывно следовали за мной и писали обо мне всякие гадости в газетах, когда меня постигло несчастье.

Стыдя себя, я вернулась на противоположную сторону парома. Я не могла узнать ничего нового из разговоров Гая Тревельяна и Хелен Харт. Надо было оставить их в покое. Пускай приходят в себя, смирившись с той ролью, которую сыграли в случившемся. Глядя на остров, появившийся на горизонте, я гадала, что сейчас делает Арчи. Проводит время в обществе этой женщины? Интересно, не надеялся ли он втайне, что я покончила с собой, когда я исчезла в конце прошлого года? А мисс Нил, новая возлюбленная Арчи, наверное, молилась по ночам, чтобы я никогда не вернулась. Но я вернулась, и это, должно быть, расстроило их планы. Карло, врачи и моя сестра убеждали меня не думать об этом – да я и сама хотела бы забыть все, но не могла. Эти воспоминания останутся со мной навсегда, как отвратительное кровавое пятно, которое ничем нельзя смыть.

В отличие от пустынного ландшафта Гран-Канарии, северная оконечность Тенерифе, покрытая пышной растительностью, выглядела земным раем. По пути от пристани к долине Оротава мы видели из автобуса бескрайние банановые плантации, плодородные террасы на склонах холмов и массу цветов, чья яркость резала глаза. Если при первом взгляде на Канарские острова меня постигло разочарование, то теперь оно сменилось восторгом. Мне не терпелось окунуться с головой в этот мир, так что приходилось напоминать себе, с какой целью я сюда прибыла. Я не была обыкновенной взвинченной дамочкой, которой нужно привести в порядок расстроенные нервы на фешенебельном курорте. У меня было задание: расследовать убийство. Мне смутно вспомнилась цитата из Книги Бытия о том, что Бог создал красивые деревья, приносящие также пищу[8]. И хотя посреди рая выросло древо жизни, даже там, рядом с ним, притаилось зло.

Мои попутчики на «Джелрии» говорили, что гранд-отель «Таоро» – один из лучших в Европе. Приближаясь к нему с востока, мы убедились, что он представляет собой впечатляющее зрелище. Отель стоял на холме среди ухоженных садов на некотором удалении от моря, к которому спускались пешеходные дорожки. Здание имело форму буквы «U», чья открытая сторона обращалась вглубь острова, а там, насколько хватал глаз, простирались сады.

– Мама, смотри: вулкан! – воскликнула Розалинда, указывая на возвышавшуюся вдали снежную вершину Тейде. Она почерпнула кое-какие сведения об острове из иллюстрированных книг пароходной библиотеки, хотя понимала не все слова, особенно научные и технические термины. Однако ее завораживала мысль, что мы будем жить под сенью вулкана. – А он будет извергаться? – спрашивала она. – Мы увидим потоки лавы?