Вечный любовник - Дж. Р. Уорд

Рэйдж слабо улыбнулся. Его лицо, шею, грудь терли мочалкой.

Боже, как великолепно он себя чувствовал! Голову откинул назад, позволяя мылу и воде смыть с него следы деяний зверя.

Душ завершился слишком уж скоро. Одно полотенце обернули вокруг бедер, другим вытирали тело.

— Еще что-нибудь нужно или будешь спать? — спросил Буч.

— «Алказельцер». В аптечке.

— Ви, принесешь эту дрянь? — спросил Буч и обхватил Рэйджа за талию. — Облокотись на меня, дружище. Да, вот так. Ого! Черт, тебя надо перестать кормить.

Рэйдж позволил провести себя по мраморному полу на ковер в спальне.

— Хорошо, друг, теперь ложись.

О да! Кровать. То, что сейчас надо.

— Прикинь-ка: кто здесь? Нянечка Вишу.

Рэйдж почувствовал, как его голову приподняли и прислонили к губам стакан. Он выпил, сколько смог, и повалился на подушки. Уже погружаясь в сон, он услышал приглушенный голос Буча:

— Пуля, по крайней мере, прошла навылет. Но не особо-то он хорошо выглядит.

— Через денек-два поправится, — тихо сказал Ви. — Он восстанавливается быстро, но, конечно, все это очень болезненно.

— Монстр — это нечто неописуемое.

— Рэйдж очень переживает, когда тот вырывается наружу.

Щелчок зажигалки — и затем изумительный запах табака.

— Он старается не показывать, как ему страшно. Прикидывается, чтобы соответствовать своему лощеному образу. Но ужасно боится причинить кому-нибудь вред.

— Первое, что он спросил после превращения, — все ли в порядке с нами.

Рэйдж попытался заставить себя заснуть. Провалиться в темную бездну гораздо лучше, чем выслушивать сочувственные речи друзей.

Девяносто один год, девять месяцев, четыре дня. И он обретет свободу.

Мэри отчаянно пыталась заснуть. Закрыла глаза. Сделала глубокий вдох. Расслабила один за другим пальцы на ногах. Перебрала в голове все известные телефонные номера. Не сработало.

Она перекатилась на спину и уставилась в потолок. Перед глазами всплыло лицо Джона. Она улыбнулась. Незабываемая встреча.

Не верилось, что ему двадцать три года. Хотя, поразмыслив, она решила, что это все-таки возможно. Если откинуть в сторону увлечение «Матрицей», юноша казался достаточно зрелым. Даже взрослым.

Когда он собрался уходить, она настояла на том, что довезет его до дома. Белла попросилась с ними, и они втроем поехали в центр города; из багажника «хонды» торчал велосипед. У Мэри сжалось сердце, когда пришлось оставить парня возле унылого здания. Ужасно хотелось уговорить его вернуться с ней.

По крайней мере, он согласился подъехать завтра вечером к Белле. Может быть, академия боевых искусств откроет для него какие-то новые возможности. Складывалось впечатление, что у него не так уж много друзей. Со стороны Беллы очень мило похлопотать за него.

С легкой усмешкой Мэри припомнила, как Джон смотрел на ее соседку. Такое застенчивое восхищение… Белла очень тактично восприняла его внимание; впрочем, к подобным взглядам она, наверное, привыкла. Возможно, так на нее глазели постоянно.

Некоторое время Мэри побаловала себя, представляя, каково это — смотреть на мир безупречными глазами Беллы. И ходить на безупречных ногах Беллы. И проводить рукой по безупречным волосам Беллы.

Расфантазировавшись, она несколько отошла от основной темы. Решила, что поедет в Нью-Йорк и пройдется по Пятой авеню в чем-нибудь роскошном. Нет, лучше по пляжу. Она прогуляется по пляжу в черном бикини. Да, в черном бикини и во вьетнамках. Да, черт побери!

У нее даже мурашки побежали по коже.

Она мечтала, чтобы хоть раз мужчина посмотрел на нее с абсолютным обожанием. Чтобы он был… очарован ею. Да, именно так. Ей безумно хотелось, чтобы он был очарован ею.

Вот только никогда этого не произойдет. Этот этап жизни — красоты, молодости, подлинной сексуальности — позади. Хотя для нее он и не начинался. Сейчас ей тридцать один год, и ничего-то она собою не представляет, лишь влачит свое жалкое существование. И все это благодаря раку.

Мэри застонала. Надо же дойти до такого! Она не паниковала, нет, но погрязала в жалости к себе — мерзкое, засасывающее, отвратительное чувство.

Она включила светильник и решительно взяла в руки «Ярмарку тщеславия».

«Забери меня, Доминик Дюнн», — подумала она.

Когда Рэйдж заснул, Буч и Ви направились по коридору к личному кабинету Рэта. Обычно Буч не больно-то заморачивался делами Братства, но сегодня Вишу собирался доложить о случившемся по пути домой, а Буч был единственным, кто осмотрел лессера, висевшего на дереве.

Полицейский прошел сквозь двери и, как всегда, критически взглянул на версальский декор, смотревшийся здесь нелепо. Все эти золотые завитки на стенах, фрески с изображением пухлых амурчиков на потолке, хрупкая, замысловатая мебель. Словно здесь место встречи старомодных французских аристократов в париках, а не совещательная комната грозных воинов.

Впрочем, ладно, сойдет. Ведь братья переехали в особняк не из-за интерьера, а в целях удобства и безопасности.

Буч выдвинул стул на изящных тонких ножках и попробовал сесть, не проломив его своим весом. Благополучно устроившись, кивнул Торману, сидящему напротив в кресле с атласной обивкой. Вампир раскинулся на бледно-голубых подушках, заняв мощным телом все кресло. Короткая военная стрижка и широкие плечи говорили о непреклонной суровости, но темно-синие глаза могли поведать и кое о чем другом.

Под железной маской воина скрывался замечательный парень. Необычайно чуткий — несмотря на лютую жестокость, с какой он истреблял нежить. Два месяца назад Рэт взошел на престол, назначив Тора официальным лидером Братства. И он — единственный воин, не живший в особняке. Шеллан Тора, Уэлси, носила их первенца и не собиралась делить жилище с холостяками. Винить ее нельзя.

— Кажется, вы, ребята, неплохо повеселились в дороге, — обратился Тор к Ви.

— Да уж. Рэйдж опять сорвался с цепи.

Ви налил себе возле бара рюмку водки.

Вошел Фури и кивком поприветствовал всех. Буч с симпатией относился к нему, хотя общего у них было мало. Разве что пристрастие к стильной одежде, но и здесь они далеко не во всем совпадали. Модные вещи на Буче — словно свежий слой краски на дешевом фасаде, у Фури же чувство стиля и мужественная элегантность были в крови. Его бойцовым качествам это шло только на пользу.

Образ утонченного молодого человека складывался не из одной лишь манеры одеваться, как, например, сейчас: черный кашемировый свитер и брюки из твила, с иголочки. Но его волосы, волосы… Буч никогда не видел более изумительных волос. Длинные густые локоны светло-русого, рыжего, каштанового цветов не имели себе равных по красоте. Женщины — и те приходили от них в восторг. И в довершение — необыкновенные янтарные глаза, которые в минуты оживления делались золотыми.