Инфернальный реквием - Петер Фехервари

И снова Асената столкнулась с чем-то непривычным. Да, исходники всегда соблюдали строгий пост, однако избегали подобных крайностей. Более того, плоть участников обряда покрывали характерные рубцы от самобичевания – ритуала, порицаемого в ордене Вечной Свечи по соображениям как гигиены, так и веры. А уж как несло от их немытых тел… Смешиваясь с ароматом благовоний, что пропитывал часовню, этот смрад превращался в даже худшую вонь, чем запах от ран Фейзта. Сестра громко поперхнулась, и молящиеся разом обернулись.

У каждого из них были сшиты веки.

«Им дозволено видеть только слабый огонек свечи. Он проникает сквозь их стянутую кожу, словно лучи угасающего солнца. Изящная идея, не правда ли?»

Веселые нотки, прозвучавшие в этом соображении, вызвали у Гиад большее отвращение, чем сами увечья, но тем самым она лишь породила новую злорадную мысль:

«Да ладно, дорогая сестра, не ты же их покалечила!»

Пытаясь отыскать источник звука, иноки наугад вертели головой, не прекращая читать литанию. Асената попятилась и подавила желание извиниться за вторжение – несомненно, так она еще сильнее взволновала бы монахов.

«Они скоро забудут о тебе. Души иноков настолько съежились, что их уже не заботит ничто, кроме покаяния».

Отступая к двери, Гиад еще раз мельком взглянула на Кровоточащего Ангела – и застыла. Женщина с гобелена смотрела прямо на нее, кривя губы в клыкастой улыбке. Изо рта святой выползал извивающийся змеиный язык, а кожу покрывали аккуратные чешуйки. Но при всей чудовищности таких искажений самым пугающим оказалось то, что теперь у целительницы было лицо Асенаты.

Что-то вцепилось ей в полу. Опустив глаза, сестра увидела, что один из исходников последовал за ней, натянув цепь до предела. Гиад, зашипев от омерзения, дернулась назад и вырвалась, однако монах продолжал слепо хвататься за воздух и шевелить губами, изрекая покаянные псалмы. Асената помимо воли снова взглянула на гобелен.

Кровоточащий Ангел вернулся к прежнему облику.

«Не стоит всегда верить тому, что видишь, сестра, – посоветовал лукавый внутренний голос. – Доверяй тому, что знаешь!»

Гиад вышла наружу и двинулась прочь по коридору. Служка у дверей не выказывал признаков недовольства. Хотя Асената жаждала как можно скорее убраться из этого гнусного места, шагала она степенно, пока не завернула за угол.

– Как?.. – спросила себя Гиад, прибавив ходу.

Само присутствие в часовне незрячих ничтожеств указывало, что здесь исповедуют Имперское Кредо в его самых жестоких и жалких аспектах. Исходники воплощали собой все, что Асенату научили отвергать ее наставницы из Вечной Свечи, – все, что раньше отвергала и Последняя Свеча. Как ее бывшая секта могла пасть столь глубоко и быстро?

«Может, не так уж глубоко и не так уж быстро…»

Задним умом Гиад поняла, что замечала тревожные признаки перемен еще в Розетте. Древний город-остров, который сестра помнила шумным и процветающим, превратился в тень себя прежнего. Его элегантные здания почти не ремонтировали, а их обитатели стали замкнутыми. Оба порта – космический и морской – охраняли отделения Сестер Битвы, облаченных в синевато-серую броню Железной Свечи и скрывавших лица за выступающими забралами шлемов. В ордене-милитант секты насчитывалось меньше тысячи воительниц, и Асената удивилась тому, как много их размещено в Розетте. Прежде они служили только на Кольце, оберегая сакральное пламя.

Угрюмый священник, который отвечал за отправку группы Гиад, отмахнулся от ее вопросов и пробурчал что-то неопределенное насчет брожений среди жителей порта. «Брожений?» Да в Свечном Мире никогда не было никаких брожений! Всех витарнцев, от нижайшего сборщика даров океана до самой канониссы-просветителя, при рождении крестили по обычаю Последней Свечи, и ее сияние объединяло людей до самой смерти.

«Слепило людей!»

– Я не хотела бы заглядывать в тени, – призналась себе сестра.

Завернув за угол, она остановилась и удивленно посмотрела в конец коридора. Там оказались двери в часовню и расфранченный привратник.

«Они ждут тебя?»

Неблагопристойно фыркнув, Асената развернулась и пошла обратно, раздраженная своей ошибкой. Да, коридоры почти не освещались, а из-за настенных панелей темного дерева в них становилось еще сумрачнее, но ведь Гиад хорошо знала схему судна. Несомненно, она заблудилась по рассеянности.

– Соберись уже, сестра, – пожурила себя Асената.

К счастью, буря успокоилась, и Гиад могла идти достаточно быстро. На ходу она вновь задумалась о сцене в часовне. Женщина часто видела примеры подобного варварства, выполняя задания Конвента Санкторум, но что же вызвало такие радикальные преобразования на Витарне? И как глубоко они проникли? Возможно, Конвент не без оснований подозревал ее прежнюю секту в ереси? Что, если…

Асената сбилась с шага, услышав знакомые песнопения. Неохотно завернув за угол, сестра увидела, что ее поджидают служка с пустым взглядом и открытые двери у него за спиной.

Гиад выругалась – больше от смятения, чем от злости, – и крутнулась на месте.

На третий раз она тщательно следила, куда поворачивает, однако уже через несколько минут снова вернулась к часовне. Застыв, женщина одной рукой коснулась святого значка, приколотого к накидке, а другой – лежащего в ее сумке футляра с пером, ища успокоения в вере и дружбе.

«Как считаешь, это и есть твое испытание?»

– Наверняка, – согласилась Асената, пятясь за угол.

Молясь вслух, она вновь двинулась прочь. Все коридоры казались идентичными, их однообразную цельность нарушали только иллюминаторы в медной оправе, вделанные во внешние стены, и изысканные светосферы, пунктиром тянущиеся по потолку.

Только сейчас Гиад осознала, что по дороге ей не попадаются двери, какой бы маршрут она ни выбирала. И где же трап, по которому сестра спустилась на эту палубу?

«Он прячется… или нечто убрало его?»

Минуя очередной иллюминатор, Асената что-то заметила и вернулась, решив посмотреть наружу. Поглощенная пейзажем, открывшимся ей за грязным стеклом, Гиад затаила дыхание. Молнии лениво извивались на черном небе, будто капли красок, стекающие по холсту, и ярко озаряли волны, медленно ползущие до самого горизонта. Нечто прогрохотало в вышине, и настил мелко затрясся. Лишь через несколько мгновений сестра узнала в протяжном шуме раскаты грома.

«Если буря стихнет окончательно, ты навсегда застынешь в ее оке».

– Никогда! – поклялась Асената.

От ее выдохов стекло покрылось корочкой льда. Гиад ощутила, что температура резко падает: свежесть сменилась холодом, а тот – стужей. Дрожа, сестра отвернулась от статичного зрелища и продолжила путь.

Вскоре она опять услышала песнопения.

– Нет. – Асената развернулась, твердо намеренная бороться с неизбежностью, но через пару коридоров снова вышла из-за угла к молельне.