Маска Димитриоса - Эрик Эмблер

— Попробуйте имя Талат, — в отчаянии предложил он.

— Но это турецкое имя.

— Я знаю. Все равно посмотрите.

Служащий пожал плечами.

Еще одно обращение к главному каталогу.

— Ящик двадцать семь, — объявил служащий, теряя терпение. — Вы уверены, что этот человек приехал в Афины? Многие уезжали в Салоники. Почему бы и ему так не поступить?

Латимер задавал себе точно такой же вопрос. Однако он ничего не ответил, а только смотрел, как пальцы служащего перебирают карточки. Вдруг сотрудник бюро замер.

— Нашли? — быстро спросил Латимер.

Служащий вытащил одну карточку.

— Вот, — сказал он. — Упаковщик инжира. Но его звали Димитриос Таладис.

— Дайте взглянуть. — Латимер взял карточку. Димитриос Таладис! Черным по белому. Он нашел то, чего не знал полковник Хаки. Димитриос использовал имя Талат еще до 1926 года. Не могло быть ни тени сомнения: это был Димитриос. Он просто добавил к фамилии греческий суффикс. Латимер уставился на карточку. И было еще кое-что, о чем не подозревал полковник Хаки. Он поднял глаза на сияющего служащего: — Могу я сделать копию?

— Конечно. Вот видите, терпение и организация. Но мне нельзя выпускать карточку из виду. Таковы правила.

Под пристальным взором приверженца организации и терпения Латимер стал переписывать текст с карточки в свою записную книжку, попутно переводя его на английский:

Да. Это точно Димитриос. Такую же дату рождения (подтвержденную информацией, добытой до 1922 года) греческая полиция предоставила полковнику Хаки. Место рождения, однако, оказалось иным. В соответствии с турецким досье, это была Лариса. Зачем Димитриосу его менять? Если он называл вымышленное имя, он должен был понимать, что шансы обнаружить подлог, не важно, запросят информацию из Салоников или из Ларисы, равны.

Салоники, 1889-й! Почему именно Салоники? Потом Латимер вспомнил. Конечно! Ответ лежал на поверхности. В 1889-м Салоники были турецкой территорией, частью Оттоманской империи. Учетные записи за тот период, по всей вероятности, греческие власти достать не могли. Димитриос определенно был не дурак. Но почему он выбрал фамилию Таладис? Почему не взял типичную греческую? Турецкое «Талат», вероятно, имело для него какое-то особенное значение. Что касается удостоверения личности, выданного в Смирне, то оно, как и следовало ожидать, «потерялось». Видимо, в нем значилась фамилия «Макропулос», уже известная греческой полиции.

Дата прибытия подходила ко времени, указанному военно-полевым судом. В отличие от большинства собратьев-беженцев Димитриос был трудоспособен и здоров. Естественно. Благодаря деньгам Шолема он смог купить билет до Пирея и путешествовать в относительном комфорте, а не тесниться на корабле вместе с тысячами других беженцев. Димитриос знал, как о себе позаботиться. Упаковщик упаковал достаточно инжира.

Нет сомнения, что у него оставалась значительная сумма денег Шолема. Но для властей их не было, что оказалось очень удобно. В противном случае его могли заставить покупать еду и одежду для тех дураков, которые не обеспечили себя средствами к существованию. Его расходы и так были достаточно велики, настолько, что требовался еще один Шолем. Без сомнения, он пожалел о половине Дхриса Мохаммеда.

«Предположительно бежал морем». С выручкой, полученной от двух ограблений, он, конечно, смог оплатить проезд до Бургаса. Ехать по суше, очевидно, было слишком рискованно. На границе могли остановить, а у него было только временное удостоверение личности. Зато в Бургас он легко мог проехать по документам, выданным международной комиссией по оказанию помощи.

Широко разрекламированное терпение служащего стало проявлять признаки истощения. Латимер отдал ему карточку, поблагодарил за содействие и, задумчивый, вернулся в отель.

Он остался собой доволен: самостоятельно обнаружил новую информацию о Димитриосе. Конечно, банальная часть стандартного расследования, что правда, то правда. Но он исполнил ее в лучших традициях Скотленд-Ярда, проявив терпение и настойчивость. К тому же если бы ему не пришла в голову мысль попробовать имя «Талат»… жаль, что он не мог послать отчет о своем расследовании полковнику Хаки. Впрочем, полковник не оценил бы дух, в котором проводился этот эксперимент. В любом случае сам Димитриос сейчас уже разлагается в могиле, а его досье давно опечатано и забыто в архивах турецкой тайной полиции. Самое главное было раскрыть софийское дело.

Латимер попытался вспомнить, что ему известно о послевоенной политике Болгарии, и быстро пришел к заключению: немногое. В 1923 году Стамболийский возглавлял правительство и придерживался либеральных взглядов, но вот насколько либеральных, Латимер и понятия не имел. Потом произошло покушение, а позднее — военный государственный переворот, приведенный в исполнение по подстрекательству, если не под руководством ММРО — Международной македонской революционной организации. Стамболийский бежал из Софии, попытался организовать переворот и был убит. В этом-то и состояла суть дела.

Но в том, что было истинно, а что ложно (если подобное сравнение уместно) в природе вовлеченных политических сил, Латимер почти не разбирался. Такое положение дел следовало исправить, и местом действия должна была стать София.

В тот вечер Латимер попросил своего высокопоставленного друга с ним отобедать. Сиантос — тщеславная и щедрая душа — любил обсуждать проблемы друзей, и ему льстило, если, разумно используя официальную должность, он мог им помочь. Латимер поблагодарил его и подобрался к следующей просьбе.

— Я собираюсь еще немного злоупотребить вашей добротой, мой дорогой Сиантос.

— Тем лучше.

— Вы знаете кого-нибудь в Софии? Мне нужно рекомендательное письмо к смышленому газетчику, который сможет кое-что рассказать о политике Болгарии в 1923 году.

Сиантос пригладил блестящие седые волосы и восхищенно хмыкнул.

— Ну и странные же у вас, писателей, интересы! Ладно, что-нибудь можно придумать. Вам нужен грек или болгарин?

— Предпочтительно грек. Я не говорю по-болгарски.