Луч надежды - Александр Ветров

И тут я понял, что одна проблема уже точно решена. Смысл жизни для меня был найден. И, подумав об этом однажды тогда, я и сейчас не отказываюсь от этих мыслей: это самый прекрасный смысл, который я мог найти.

Глава VIII

От идеи идти к психологу мы с мамой пока отказались, решились сперва пойти в церковь. Мне предстояло пройти первое в своей жизни причастие. Не буду вдаваться в тонкости этого мероприятия, опишу вкратце. Сначала следуют несколько дней, в течении которых нужно читать утренние и вечерние молитвы, а также питаться постной едой. Что касается второго, мне было уже легче, так как мой аппетит перерос из неконтролируемого в обычный человеческий. Что же касается молитв, это тоже не сильно напрягло меня. Конечно, тексты, написанные на древнерусском языке, я читал с трудом, но большую часть их них читала мама, а я просто стоял рядом. Быть может, выстоять все эти молитвы было бы и сложно, но в тот момент, мне ничего не казалось сложным, кроме моей проблемы, которая всё ещё давила на меня. Давила сильнее, чем я своим весом на ступни, страдающие плоскостопием. К тому же, я не очень внимательно вслушивался, а просто думал о своём. Думал об очередной переписке с Женей – что я сказал правильно, что неправильно, что напишу ей в следующий раз? В общем, эти два испытания, описанные мною выше, были достаточно простыми для меня. А вот третье вызвало сложности. И этим испытанием была исповедь.

Прошли несколько дней с постным меню и молитвами, о которых я писал выше, и настал вечер пятницы. На следующий день необходимо было исповедоваться, ибо это является обязательным этапом перед самим причастием. За последние несколько лет мне точно было о чём рассказать на этой исповеди, а за последние год – два уж и подавно. Сначала я думал, что можно написать не обо всём, но почти сразу отбросил эту мысль. Я решил, что если что-то менять в своей жизни, то нужно делать это полностью, без остатка, не раздумывая. Про мои поступки: воровство, курение, употребление алкоголя и даже лёгких наркотических веществ. И, конечно, про мои мысли и эмоции: о злости, безразличии, гордыни и прочих пороках. Вместе с мамой я написал на листке бумаги всё, что должен был, про все мои ошибки, которые по-религиозному называются грехи. Вечером мы собрались и поехали в церковь втроём: я, мама и Кристина, которая тоже принимала участие во всём этом. Папа был за рулём, но он в этом не участвовал и в церковь не заходил. Вечернюю службу совместили с исповедью. Священник поставил аналогию, то есть подставку для церковных книг, и стал выслушивать людей по одному. Образовалась очередь, которая, как мне казалось, шла очень быстро. Я догадывался, что будет нелегко произнести незнакомому человеку всё, что я там написал. А написал я много – это был лист формата "А4", исписанный с обеих сторон. У меня было желание пропустить маму с сестрой вперёд, но не из-за страха, а просто из-за того, что женщин, вроде бы, всегда пропускают первыми. Если честно, мне даже хотелось пройти это как можно скорее, несмотря на то, что я боялся. Хотелось пройти быстрее, чтобы это закончилось. Но по церковным обычаям, как я узнал, первых пропускают мужчин. И вот я подхожу к священнику, произношу имя при крещении и, вдохнув воздух, делаю паузу на пару секунд. Затем, отбросив страх и смущение, я начинаю читать всё, что написано на листке. И вот я закончил. Тишина, оба – и я, и священник молчим. Не знаю, почему, наверное, не часто приходится слышать столько гадостей из жизни от молодого человека, ведь некоторые настолько не очерняют себя, возможно, и до конца жизни. Я хотел поскорее отойти в сторону, поэтому спросил: "Это сильно страшно?" На что священник ответил фразой из произведения Фёдора Достоевского "Братья Карамазовы": "Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей" Затем спросил что-то о том, хочу ли я стать на праведный путь или что-то в этом роде. Скорее всего, священники многим задают такой вопрос и, наверняка, получают положительный ответ, но я стал клятвенно обещать, что готов стать на этот путь. Я воспринял это как действительно вопрос, требующий долгого рассудительного ответа. По сути он таким и был, но я думаю, что я всё равно перегнул палку. Священник меня перекрестил, дал поцеловать Библию и крест и отпустил. Я шёл назад к маме, а Кристина пошла читать свою исповедь, которая была меньше моей раз в десять. Снова нахлынули слёзы, ведь я признался в своих ошибках уже в третий раз. В первый раз – самому себе в душе, второй раз – маме, третий раз – незнакомому мне человеку. Мама сказала, что через слёзы их меня выходят все эти проблемы, и я действительно это почувствовал. Это был новый шаг, новая ступень на пути к исцелению. И суть его была не в том, что это была церковь и я обращался к Богу, а в том, что это было испытание, которого я боялся, хотя сначала думал, что ничего страшного не будет. Это было как закрыть глаза и прыгнуть с обрыва, веря на слово тому, что тебя кто-то внизу поймает. Просто отбросить все мысли и сделать то, что было нужно. И весь остаток вечерней службы я думал об этом. Но и не забывал подумать о переписке с Женей, которой позже, перед сном, я написал, где я был. Хотя о том, что меня туда привело, я конечно, умолчал. Дома мама спросила меня, как я себя чувствую, и я ответил, что хорошо. Это была правда.

Причастие, состоявшееся утром следующего дня, конечно, было лёгким на фоне вчерашней исповеди. Около полудня всё закончилось, и мы вышли на светлую, залитую июльским светом, улицу. Чувствовал я себя легко, а вокруг всё стало ещё красивее и светлее. Примерно как тогда, когда я выехал прокатиться на велосипеде до торгового центра. У мамы тогда машины не было и возил нас папа, поэтому мы все сели к нему в машину и поехали. Я постарался описать этот момент из своей жизни максимально сжато и без лишних эмоций, описав только самые сильные и самые важные. Прекрасно понимая, что в настоящее время верующих всё меньше и меньше, я не хотел писать обо всём в подробностях, старался не задевать религию слишком сильно. Да и сам я себя не могу