Беременна от двоих - Дарья Десса

– А теперь вылижи его дочиста!

Я тщательно выполнил этот приказ, проведя несколько раз языком вокруг пухлой пунцовой головки. Потом устало сполз на пол и сел, широко расставив ноги. С уголка рта у меня на пол капала сперма, сфинктер сильно саднило, но, что самое поразительное, я увидел: моя эрекция не прекратилась. Я стыдливо запахнул застиранный камуфляжный китель, не застегивая его.

Лейтенант с удивлением посмотрел вниз и заметил мое возбуждение. Он сел в кресло напротив, закурил и сказал:

– А теперь дрочи, как дрочил в том ангаре. И попробуй только не кончить!

Я протянул руку, взял своё аппарат в руку и уверенным движением стал приближать момент удовольствия. Китель свалился с моих плеч, и теперь всё, что было на мне, – это два армейских жетона, которые болтались в районе груди. С каждой секундой мне становилось всё приятнее. Громко дыша, я закрыл глаза и, представляя картину недавнего секса, увеличивал темп. Затем я задышал ещё громче, приподнялся, втянул живот, закатил глаза и кончил себе на живот, испугавшись, что могу запачкать полы. Капли спермы забелели на моей смуглой коже.

Виталий поднял с пола мои черные сатиновые трусы и кинул:

– Оботрись, солдат, а то сидишь, как траханная шлюха.

Я с покорным видом вытер сперму и принялся сидеть в той же позе, опустив глаза. На моих губах застыла лейтенантская сперма, часть её попала и на короткий ёжик стриженных машинкой волос – ощущал это кожей головы.

– Как обещал, в роте про твои пидорские похождения в ангаре никто не узнает. Но я тебя теперь буду трахать. Ты, боец, теперь моя шлюшка. Ясно? – Сказал лейтенант.

– Так точно,  прошептал я в ответ.

– Не слышу, боец! Что ты там бормочешь? Встать и ответить по уставу! – Рявкнул Виталий.

Я вскочил, покачиваясь от волнения и выпитой водки, вытянулся, бросив трусы на пол, совершенно голый, покрытый мурашками:

– Так точно, товарищ лейтенант!

Возвращаться в часть я уже не мог – было слишком поздно. Да и кто бы меня отпустил? Спать мне Виталий постелил на старом матрасе на кухне. Я свернулся там калачиком под жёстким солдатским одеялом, которое оказалось среди вещей жильца квартиры, и заснул. Утром мы вернулись в часть. Так моя армейская жизнь разделилась на две половины.

С того вечера, когда лейтенант Виталий так грубо воспользовался моими дырочками, служить мне стало одновременно и легче, и тяжелее. Первое потому, что теперь никто не допекал меня различными хозработами, не гонял по плацу до седьмого пота, не принуждал выполнять разные поручениями и прямыми приказами. Офицер уж не знаю как, но превратил меня в подобие своего ординарца.

Хотя формально такой должности не было, я стал её обязанности фактически, то есть подчиняться ему напрямую. И это было то, что сделало мою службу сложнее. Ведь Виталий не отличался никогда нежностью и мягкостью. Он был довольно откровенно груб со мной. Если ему требовался секс, приказывал прийти к нему домой под видом починки розетки, покраски окна, ремонта дверного замка и тому подобное.

И стоило мне переступить порог его квартиры, как лейтенант ставил меня раком и нещадно трахал в зад, иногда даже скупясь на смазку или просто забывая о ней. Мне было иногда больно, неприятно, но приходилось терпеть, закусывая губу. Вот чего, кстати, Виталий никогда не делал со мной – так это не ласкал. То есть я за все то время, пока стал его шлюшкой в погонах, как он меня называл, не испытал на вкус его губы. И он никогда не пытался даже сделать приятное своему рядовому секс-подчиненному: погладить просто, не говоря о том, чтобы поцеловать или подрочить мне.

Всё то удовольствие, которое было во время наших встреч, доставалось только лейтенанту. Он мог кончить за вечер один раз, а потом, проснувшись посреди ночи, снова начать меня трахать, и так три-четыре раза подряд. Откуда у него столько похоти было, я не знаю. Но уходил я от него всегда с полным задом и ртом спермы, которую даже не мог вытереть как следует: воспользоваться душем Виталий мне не предлагал. Так что приходилось потом, в общей умывалке, протирать себя влажными салфетками и ими же чистить заляпанную семенем форму.

О том, что я стал шлюшкой лейтенанта, кажется, так никто и не догадался. А если бы да, то жизнь моя в армии превратилась в сущий ад. Был у нас один пример, как это случается. Помню, я проснулся посреди ночи в казарме (в тот раз Виталий уехал куда-то) от сдавленного вскрика. Вздрогнул всем телом и насторожился. Уж очень этот звук был похож на тот, который я сам издавал, когда лейтенант лишал меня невинности.

Проснулся и мой сосед. Зевнул, потянулся. Тут вскрик повторился, но уже потише, приглушённее, а потом послышались тихие и жалобные стоны. Я лежал, замерев, и только сердце гулко бухало в груди. 

– Что это? – Испуганно шепчу я у Дениса, который лежит внизу.

– Егорку делают, – равнодушно поясняет он.

Я попытался вспомнить. Ах, да, Егорка. Паренек моего призыва. Только если я более-менее высокий, хотя и похудел сильно за месяцы службы, то Егор вообще был низенький, тощий, на девушку-подростка чем-то похож, хотя уже и щетина у него росла, правда, какими-то фрагментами.

– Как это «делают»?

– В попку или в ротик. Скорее всего, в попку, потому что когда в ротик, тогда не до стонов, – опять зевает Денис. – Да спи ты, чего всполошился? – Он повернулся на бок, и буквально через минуту стало слышно его глубокое размеренное дыхание. Я же никак не мог успокоиться. Лежал и прислушивался.

Через минут двадцать примерно стоны прекратились. Но сразу за ними пришли какие-то странные шорохи, а после даже нечто, напоминающее глухие удары. И сразу после, словно по команде, по казарме распространились новые звуки. Словно кто-то, не рассчитав сил, пытается проглотить что-то большое, а оно мешает ему и застревает в глотке.

– Блин, достали уже, – говорит Денис, снова проснувшись. – Не спится им, а? Опять решили на Егорке покататься. Не надоело им ещё, интересно? Уж он и так, словно тряпка половая. Хотя чего… соскучились по сексу мальчики. Тут за целый год без бабы с ума сойти можно. Эх, лямка солдатская…

Странные звуки между тем всё не затихали. Теперь мне казалось, будто кто-то там, в темном углу, захлебывается и вот-вот на тот свет отправится, утонув.

– Это что такое? – Вырывается у меня шепотом. Кажется, я уже и сам догадался, что там происходит. Но мне хочется ещё обсудить это с Денисом, незлобивым простым парнем из славного города Рязани. Добряк и здоровяк – вот он какой. Не хочу, чтобы он снова уснул. Страшно мне из-за этих звуков.

– Как что? Отсасывать заставили, – зевает Денис.

– Что отсасывать? – Кажется, я совсем одурел от страха.

– Ты что, головой вниз с печки в детстве падал? – Хмыкает Денис. – Не знаешь, что такое вафля? У нас, в Рязани, каждый гомик знает.

Эти слова заставляют меня вжаться в койку и подтянуть коленки к подбородку. Начинает потряхивать. Но я боюсь показать Денису, что и сам прекрасно осведомлен, что это за вафля такая. Иначе он может стать одним из тех, кто будет, как Виталий выражается, «ебать меня всей ротой». А может, просто даст в глаз, поскольку откуда мне знать, как он к геям относится? Тут кого ни спроси – сплошные агрессивные гомофобы. Слово «пидор» – самое ругательное. Любого назови – получишь в ответ.