Раз ошибка, два ошибка… Дело о деревянной рыбе - Сильвия Макникол

– Он очень ласковый, – говорю я. – Он это случайно.

– Он поранил язык о твой пирсинг, – бурчит Рене.

– Пожалуйста, возьми мою визитку, – говорю я. Папа хочет, чтобы я научился отвечать за свои поступки. – Я возмещу любые медицинские расходы. – Я протягиваю ей визитку «Королевского выгула собак».

– Возможно, понадобится новый гвоздик, – говорит она в нос. Кажется, кровь остановилась, но девушка продолжает прижимать салфетку к носу.

– Может, выберешь что-нибудь не такое острое? – говорит Рене. – И вообще, ветеринар может наложить швы на язык?

А доктор сможет зашить нос?

– Слушай, мне очень жаль, – продолжаю я. – Это же не настоящий бриллиант, правда? – Интересно, сколько может стоить новый гвоздик? Папа меня убьёт.

Она качает головой.

– Пёс в порядке?

Будто по команде, Пинг заваливается на спину и подставляет нам своё розовое пятнистое брюшко.

Если она снова наклонится и потреплет его – прощению быть.

Но она не наклоняется. Даже чтобы подобрать книги.

– Я свяжусь с вами, – машет визиткой она.

Я сгибаюсь, поднимаю книги про Винсента Ван Гога и художников Ренессанса и протягиваю талмуды ей. Она забирает их и уходит прочь.

Я сажусь на корточки, чтобы осмотреть Пинга. Понг хлещет меня хвостом по спине.

– На клыке есть кровь. Язык вроде цел.

– Цел, цел, – говорит Рене. – Я нарочно сказала, что он порезался. Чтобы заставить её пожалеть. Только вот непохоже, что она сожалеет.

– Серьёзно? – спрашиваю я, одновременно поглаживая и Пинга, и Понга. – Я отлучился на пять минут…

– Мы здесь ни при чём. Она сама полезла.

– И что? Прыгать на каждого встречного и рвать всем носы! – огрызаюсь я.

Рене закатывает глаза.

– Ты пришёл до того, как всё случилось. Что же ты его не остановил?

Она права. Всегда. Но это не отменяет того, что она всех раздражает.

– Неужели нельзя было быть повежливей? Всё-таки у Пинга на зубах её кровь!

– Да ладно, она вечно цепляет своим гвоздиком всё подряд. К тому же она отвратительно вела себя с Аттилой.

– Ты о чём?

– Её зовут Стар, и она встречалась с Аттилой до прошлого месяца.

– А-а-а-а! Я понял. Ты её недолюбливаешь.

– Из-за неё он всё время попадал в передряги. Танк на школьной стене – её идея. Она свалила за секунду до приезда копов.

– Если она пожалуется на Пинга – всё пропало. В таких случаях закон на стороне людей, а шансов у собак – ноль.

– Поэтому я и хотела, чтобы она думала, что он тоже поранился. Она должна знать, что всё это – её вина.

– Хорошо. Пошли уже. – Я не могу переубедить её. Что сделано, то сделано.

– Домой, – говорю я Понгу, после чего он послушно разворачивается.

Пинг ведёт себя как обычно. Он отказывается слушать, упрямится и стоит как вкопанный.

– Рене, да возьми ты уже его на руки. Он должен слушаться.

Она берёт Пинга на руки. Они бросают на меня почти что одинаковый взгляд. Его глаза блестят от злости так же, как её.

– Тебя долго не было, – ворчит Рене по дороге к Беннетам.

Я не обращаю внимания на её слова.

– Ты получила моё сообщение про конкурс?

– Нет. – Она ставит Пинга на землю, чтобы проверить телефон и просматривает моё сообщение. – Думаю, Аттила уже подал заявку. Так и быть, отправлю на всякий случай.

– Пожалуйста, – говорю я.

– Это тебе пожалуйста – за собак, – огрызается она в ответ. – Ты хоть книгу достал?

– Вот, – говорю я, показывая книгу.

Знаю, чтобы помириться, я должен дать ей почитать «Ночного садовника» первой. Но я этого не делаю.

Мы идём дальше. Молча. Собаки даже территорию не метят. Дома они просто расходятся по своим лежанкам. Понг завывает, как только мы направляемся к двери.

Рене снова получает сообщение. Наверное, её брат уже дома. Если она не останется у нас на ужин, у нас будет время остыть и отдохнуть друг от друга.

Это десятая ошибка за сегодня. Ну конечно же, я ошибся насчёт сообщения. Аттила всё ещё в полиции. Посоветовать ему сходить в участок – ещё большая ошибка.

Они его арестовали.

За кражу и хранение оружия.

День первый. Ошибка одиннадцатая

– Они нашли у Аттилы ружьё? Как же так вышло, если преступник оставил его в нашей школе?

– А я откуда знаю? – огрызается Рене. – Мистер Руперт написал на него заявление, потому что увидел его на записи с камеры. А ещё у мистера Руперта пропало оружие.

– Серьёзно? – звонко вырывается у меня, выдавая мою радость и облегчение. Мистер Руперт больше не будет охотиться за мной из-за пропавшего почтового ящика. Подозрение упало на Аттилу.

Рене хмурится.

– Серьёзно? – повторяю я более низким и обеспокоенным тоном.

Мы идём дальше.

– Да, на записи видно, как он убегает, прихватив с собой почтовый ящик.

– Боже, да ему повезло, что его повязали полицейские, а не мистер Руперт. Всё могло быть гораздо хуже.

Рене свешивает голову.

– Что с оружием? – спрашиваю я. – Это посерьёзней.

– Я не знаю, – почти вопит Рене.

Ой, не надо было ей напоминать.

– Дома опять будут орать.

– А давай спросим у папы, можно ли тебе остаться на ночь у нас?

От этих слов Рене немного приободряется.

По возвращении домой я с порога берусь за приготовление салата, чтобы задобрить папу. Я даже оливки порезал. Он их очень любит. Рене режет лук и плачет. Я не уверен, что из-за лука.

Папа переворачивает вилкой каждый кусочек сладкого картофеля и снова отправляет противень в духовку.

– Можно Рене останется у нас на ночь? У её родителей забот полон рот.

– Посреди недели? – спрашивает папа.

– Мы и домашку сделаем вместе.

Папа знает, что Рене очень умна, и смотрит на нас, не сводя глаз. По его лицу видно, что он не хочет сдаваться.

– Моего брата отправят в тюрьму, – стонет она. Её стенания и слёзы, скорее всего вызванные луком, не оставляют папе шансов.

– Хорошо. Позвони маме, – говорит он. – Стивен, принеси постельное белье для гостьи. И поищи штаны и футболку для неё.