Неразлучные - Даниэла Стил

Эбби не хуже его знала, что пьеса не нуждается в пояснениях драматурга, она должна говорить сама за себя. Но она ничего не сказала и продолжила рисовать, притворяясь, что не слышит их разговора.

Девушка моментально приняла приглашение, и спустя несколько минут они ушли из театра, разговаривая о пьесе и о ее главной идее. На мгновение Эбби почувствовала тошноту. Она уже слышала все это раньше. Он говорил ей то же самое в течение последних трех лет. И Эбби видела, как он флиртует с другими девушками, с актрисами, которые приходили на прослушивание, или с молодыми режиссерами, ищущими работу. Она никогда всерьез не беспокоилась об этом и не чувствовала в этом угрозы для себя. Но в этот раз, по какой-то неведомой причине, Эбби запаниковала. Девушка выглядела невинной, но весьма решительной, и Айван так заинтересованно разговаривал с ней.

Он вернулся часом позже, без девушки, и объяснил Эбби, зачем он устроил эту встречу, чтобы она не беспокоилась. Он не хотел расстраивать ее.

– Ее папаша – настоящий денежный мешок, и он готов финансировать любую ее пьесу, если кто-нибудь возьмется ее поставить. Я уверен, что она не написала ничего стоящего. Но нам нужны деньги, и, если ее богатый папочка поможет нам выпутаться из долгов, я готов прочитать все, что угодно, лишь бы удержать театр на плаву. Это нам не повредит. – По крайней мере, это объясняло, почему он хотел поговорить с девушкой и выглядел таким заинтересованным ее пьесой. – Иногда приходится заниматься проституцией ради всеобщего блага. Не как твои родители, продавая себя миллионам ради коммерческого успеха. Но иногда в нашей жизни появляется ангел, и ее отец может оказать нам поддержку, в которой мы так нуждаемся.

Эбби вздохнула, слушая его и желая поверить в то, что Айван сказал правду о причине, по которой взялся читать пьесу. Она не была уверена в этом, но готова была поверить ему на слово. А еще Айвану понравился дьявол, которого она нарисовала, хотя большая часть красной краски была на ее рубашке и в волосах. Потом он спросил, не придет ли Эбби к нему этой ночью, после того как он поужинает с другом. У того была проблема с женщиной, и он хотел эту проблему обсудить.

– Полночь будет не слишком поздно для тебя? – спросил Айван, гладя ее шею; потом его рука соскользнула к ее груди, и Эбби растаяла от прикосновения.

– Нет, все в порядке.

Эбби будет к тому моменту невероятно сонной, но перспектива свернуться клубочком в его объятиях с чувством удовлетворения после занятий любовью была слишком соблазнительной, чтобы отказаться. Айван был искусным любовником, который хорошо знал все потребности женского тела, и секс с ним был для девушки как наркотик, под воздействием которого она забывала обо всем. О том, что мужчина так и не поставил ни одной ее пьесы, и даже о богатой маленькой девочке, которая прождала его в театре полдня.

– Я приду в полночь, – тихо сказала Эбби, и Айван поцеловал ее.

И тут она вспомнила, что ее подруги собирались завалиться к Максу в ресторан в субботу вечером, и подумала, не захочет ли Айван присоединиться к ним после спектакля. Он никогда не говорил, что ему не нравятся ее соседки, но она прекрасно чувствовала это. И эта неприязнь была взаимной. По возможности Айван избегал встречи с ними, и когда она пригласила его в ресторан, его взгляд затуманился.

– Спектакль забирает у меня слишком много сил. Я буду не в состоянии вынести шум и толпу людей в ресторане. Но в любом случае спасибо. Может быть, в другой раз?

Эбби кивнула и не стала настаивать. Она знала, как много сил он отдает своей работе.

– А ты иди с ними, если хочешь. Я же отправлюсь домой и лягу спать.

Приглашение было спонтанным, просто для тех, у кого нет других планов. Но ужины в лофте в воскресный вечер были еженедельной традицией, и на них приходили все.

– А ты придешь к нам на ужин в воскресенье? – робко спросила она.

Айван чувствовал себя неловко в кругу ее друзей и редко приходил по воскресеньям на их почти семейные ужины. У него всегда находился предлог уклониться от участия в них.

– Мне нужно будет встретиться с моим бухгалтером, – поспешно ответил он. – А теперь мне еще придется читать пьесу этой девчонки, чтобы ее отец поддержал нас в финансовом плане. Мы с тобой устроим тихий ужин на следующей неделе, – пообещал он.

Но Айван всегда был очень изменчив в отношении своих планов и никогда не помнил, сколько раз он предлагал ей провести вместе вечер. Побыть рядом с ним можно было только экспромтом, когда Айван был в настроении и не слишком утомлен представлением или написанием очередной пьесы. Эбби не удивилась, что он отклонил ее приглашения – она к этому привыкла. Он был творческим человеком до мозга костей, и его нелегко было заставить сдержать свои обещания, поэтому девушка больше и не пыталась это сделать.

Она попрощалась с ним и отправилась домой, чтобы привести себя в порядок и попытаться соскоблить с себя всю краску перед свиданием в полночь. Айвану не нравилось отсутствие уединения в лофте Эбби, и он предпочитал проводить с ней ночи, когда такое случалось, у себя. Его студия была маленькой, и там царил беспорядок, но они были там одни и могли наслаждаться друг другом.

Айван поцеловал ее еще раз, когда она уходила, и та девушка показалась Эбби совсем не стоящей внимания. Она была лишь средством для получения денег, в которых, как было известно, театр отчаянно нуждался. Даже постоянные последователи Айвана имели очень ограниченные возможности. А любой авангардный театр никогда не делал больших сборов. Часто приходилось давать представление при полупустом зале, поскольку очень немногие понимали его работы. Они были слишком «заумными».

Несколько раз, когда Айван был совсем на мели, он просил Эбби одолжить ему деньги, чтобы оплатить аренду театра, и она давала ему их, оставаясь почти без средств на последующие несколько недель. Эбби не хотела просить у родителей деньги на театр Айвана, поскольку он не одобрял их работу и не скрывал этого. Она отдавала ему деньги, которые ухитрялась сэкономить. Но при этом Айвана задевало то, что родители Эбби не испытывают желания поддержать его театр, притом что они, по его мнению, были очень богаты. Эбби никогда не говорила Айвану, что ее отец считает его мошенником, пишущим всякий вздор, который никому не нужен. Отец хотел, чтобы Эбби снова начала писать «нормальные» вещи, а не то, что он считал экспериментальным «мусором». Айван любил ее родителей не больше, чем они его.

Эбби появилась в студии Айвана в полночь, а он в это время крепко спал. Мужчина открыл дверь и, казалось, был удивлен ее появлением, а потом обнял и прижал к себе. Его седеющие волосы были спутаны, и Айван был полностью обнажен, потому что ночь стояла теплая, а в его крохотной студии не было кондиционера. Эбби прерывисто дышала после того, как поднялась к нему на седьмой этаж. Но ее дыхание участилось, когда возлюбленный стащил с нее одежду и начал жадно ласкать ее еще до того, как они добрались до кровати. Они занимались любовью всю ночь и заснули в объятиях друг друга только на рассвете. Именно такие ночи и привязывали Эбби к нему и отгоняли прочь все сомнения и разочарования. Айван очаровывал девушку, кружил голову и умело играл с ее телом.