Сияние первой любви - Вера Колочкова

– Постой, Тань… – остановила ее мама. – И все-таки не нравится мне твой голос! Такое чувство, будто ты торопишься разговор завершить.

– Ну, ты опять, мам… Не начинай сначала, а? Все у меня в порядке, все хорошо, все замечательно.

– Может, с Валей поссорилась? Хотя как с ним можно поссориться? Он молится на свою жену, как на икону. Хороший у тебя муж, цени свое счастье.

– Я ценю, мам.

– Вот и цени…

– Ну все, мам, пока… До завтра… Егора с Данькой целуй. Пока, пока!

Таня торопливо нажала на кнопку отбоя, словно боялась, что мама задаст следующий вопрос про «плохой» голос. Не отпуская телефона из руки, поплелась на кухню. Валентин сидел на стуле, свесив руки, и глядел в окно. Повернулся к ней, спросил тихо:

– Что, мама твоя звонила? Как там Егорка с Данькой?

– Да все нормально… Егорка с дедом на футбол ходил, а Данька в зоопарке на слоненка любовался. Слониха недавно родила слоненка, и сегодня его предъявили обществу. Так мама сказала.

– Понятно… Я с ними сегодня так и не пообщался. Видел в телефоне вызовы, но времени совсем не было, чтобы перезвонить.

– А мне они вообще не звонили… – вздохнула Таня. – Тебя больше любят, чем меня.

– Это что, претензия? Или жалоба?

– Это констатация факта. И это правильно, наверное. Мальчишки должны больше к отцу тянуться, чем к матери. Деда они тоже больше любят, чем бабушку.

– Да ну, ерунда… – отмахнулся Валентин. – С чего ты взяла?

– Ну… Мне так кажется.

– А я могу поспорить с тобой на эту тему!

– Давай не сейчас, ладно?

– Почему не сейчас?

– Потому что у меня голова болит. Потому что у меня мясо сгорело. И вообще… Я сегодня очень устала, вот почему!

– Да ладно, не злись.

– Я не злюсь!

– А я вижу, что злишься. – Валентин пристально посмотрел на жену. – Что случилось, Тань?

– О боже… – закатила глаза Таня. – Опять по тому же кругу. Сколько можно повторять – ничего не случилось! Ни-че-го! И отстань от меня уже!

Она сердито развернулась, ушла из кухни, сжимая в ладони плоское тельце телефона. Так и ходила с ним, пока не улеглась спать.

Долго лежала с закрытыми глазами – не спалось. Будто со стороны наблюдала свою нелепую встречу с Сергеем, его удивленный взгляд, испуганное лицо. И пыталась понять, отчего так муторно на душе. Ведь хотела увидеть? Увидела. И поняла вроде – совсем другой человек. Сережа – да не Сережа. Вроде и не чужой – и в то же время чужой. Вроде она должна успокоиться и угомониться, но не получается. Может, завтра получится? Завтра закрутит в делах новый день и некогда будет маяться дурью. Тем более Сережа не позвонил… Может, он для этого сказал – позвоню, чтобы она отстала? Фу, как все неловко получилось…

Он позвонил на следующий день, ближе к обеду. Деловито назначил встречу, даже не спрашивая, удобно ли ей назначенное время и место. Но ей было уже все равно – что удобно, что неудобно… Сколько можно мучиться неизвестно чем, в конце концов?

Она пришла на встречу. Конечно же. Хотела для себя выяснить все – раз и навсегда. Вот спроси ее тогда – что конкретно выяснить? – не ответила бы. Да и не выяснила ничего, по сути… Потому что не до выяснений им было. Потому что бросило их навстречу друг другу с той самой силой, которая рассуждать не умеет. И не умеет ничего выяснять. Накрывает с головой и властвует, и не то чтобы рассуждать да анализировать, она просто дышать не дает. И потащило их той самой силой неведомо куда… И время понеслось…

В горячечных встречах понеслось, в поцелуях, объятиях. Бурно. Сумбурно. В первое время им и не до разговоров было – бросались друг на друга, как ненормальные. И жадно вбирали в себя время, отведенное для встречи. Меняли явки, адреса, гостиничные номера, какие-то съемные квартиры… И опять Татьяна задавала себе те же самые вопросы – что происходит? Они оба сошли с ума? Но ведь надо же подоплеку какую-то подвести под это сумасшествие! Признать, что меж ними происходит, все своими именами назвать.

Только какими такими именами? Что это? Компенсация непрожитой когда-то юной любви? Той самой любви, которая жила без них сиротой, потом взрослела, будучи сиротой, а теперь мстит за свое неприкаянное сиротство?

Однажды Таня, лежа на спине и выплывая из очередного горячего обморока, спросила тихо:

– Что между нами происходит, Сереж? Ты можешь мне объяснить?

– Могу… – так же тихо ответил он. – Я люблю тебя, Танька, вот и все объяснение. Как увидел тогда, во дворе… Помнишь, ты подошла и окликнула?

– Помню, конечно…

– Ну вот. Я увидел тебя и сразу понял, что люблю. Как тогда… Так ясно вдруг открылось. Я ведь не забыл ничего. А ты?

– И я…

– Кстати, а как ты в моем дворе оказалась?

– Как-как. Я ведь объясняла тебе…

– Когда? Не помню!

– Да там, во дворе, когда подошла! Я тебе так и сказала – вычислила, мол. Посмотреть хотела. Просто посмотреть, рядом постоять…

– Серьезно? А я не помню. Я вообще не слушал, что ты там лепетала. В голове будто колокол звенел – Танька! Танька! Это же Танька! А как ты меня вычислила, кстати?

– Я в Озерки ездила, как настоящий сыщик. По следу шла. Вот и вычислила.

– Ну да? Правда?

– Правда, конечно.

– Тань, а повтори мне еще раз, что ты там, во дворе, лепетала.

– На бис, что ли?

– Ага… Очень хочется еще раз услышать.

– Ну, я тебе пыталась объяснить, почему хотела тебя увидеть. Понимаешь, меня все эти годы ощущение одно преследует, покою не дает… Будто я стою на обрыве, в кольце твоих рук, и такое внутри счастье, что перенести его невозможно. Я не могу объяснить, что это такое, но… Больше я такого ни разу не испытывала, ни при каких обстоятельствах. Много всякого счастья было, но такого… Нет, не могу объяснить…

– Да я понимаю, Тань. Со мной приблизительно то же самое все эти годы происходило.

– Правда?

– Правда.

– Наверное, это я виновата в том, что поверила в твою смерть. Не надо было верить. А я поверила. И не знала все эти годы, что ты живой. Ты был для меня просто памятью, а это ощущение, которое время от времени накатывало, – миражом, осколком от несбывшегося. Я как солдат жила, вернувшийся с войны, – с осколками. Вроде и все хорошо, и счастье бытия внутри и снаружи, а осколки своей жизнью живут. А почему ты меня не нашел, Сережа? Я-то понятно, не знала… Но почему ты меня не нашел?

– Я нашел. В тот день у тебя аккурат свадьба происходила. Ты такая красивая была – глазам больно. А я… Чего я? Доходяга доходягой. Только-только из инвалидной коляски вставать начал.