Нас позвали высокие широты - Владислав Корякин

— А это что за люди в становище? Экспедиция, откуда взялась! Мне же со своих матросов придется респираторы снимать.

Еще спустя несколько дней на полярную станцию прибыл капитан–дозиметрист, который поведал о предстоящих событиях много интересного. Правительственным решением Новая Земля становится полигоном по испытанию новейших видов оружия. В некий день «Д» и час «Ч» (о чем мы будем извещены особо) нам надлежит собраться на полярной станции и совместно с ее персоналом ждать своей участи, бросив все свои дела. Кто–то из наших попытался уточнить ситуацию:

— А мы тоже здесь по решению правительства,..

Капитан отреагировал достойным и, главное, убедительным образом:

— Мы, военные, приказы не обсуждаем, мы их исполняем. Так исполняем, что будет слышно, а если повезет — то и видно. Может возникнуть необходимость эвакуации. Прошу быть готовым к любому повороту событий…

Все последующее развивалось как обещано. После сообщения о подрыве «изделия» нам оставалось только дождаться его результатов. Спустя минут пятнадцать–двадцать до нас донеслись раскаты, напоминавшие нестройные артиллерийские залпы или грохот рождающихся айсбергов, а наши барографы зафиксировали удар воздушной волны, преодолевшей трехсоткилометровое расстояние. Позднее над полуостровом Литке поднялось странное, ни на что не похожее облако с характерными выступами–протуберанцами, торчавшими во все стороны: шляпка термоядерного гриба. Прошло время: термоядерное пугало то ли растворилось в атмосфере, то ли туман и дымка скрыли его. Теперь нас интересовал уровень радиации, измерение которой капитан доверил одному из нас, продемонстрировав употребление радиометра, приемная часть которого была похожа на хоккейную клюшку.

Утром нас растолкал очередной дозиметрист–доброволец, поскольку уровень радиации приближался к опасному пределу, а капитан куда–то запропастился. Известно, что даже маленькие люди способны нарушить ход истории самым непредвиденным образом, как это произошло и в нашем случае. В конце концов капитана извлекли из комнаты поварихи, и история смогла развиваться в направлении, предусмотренном командованием полигона. К счастью, переполох продолжался недолго, и вскоре мы вернулись к своим делам.

Пребывание на полярной станции совпало с двумя событиями. Во–первых, нас поздравил с началом работ Михаил Михайлович Ермолаев, пожелавший успехов в выполнении программы МГГ, что стало для нас символом преемственности исследователей разных поколений полярников. Во–вторых, мы достойно отметили день рождения Каневского. В меру «поддавший» Олег Яблонский собирал подписи под телеграммой: «Спасибо, что воспитали такого человека». Теперь можно было думать о завершении строительства на Барьере Сомнений, а также одновременно готовиться к заброске зимовщиков Ледораздельной.

С учетом нашего строительства, термоядерных игрищ у военных и других вынужденных задержек сокращение моей программы по времени становится неизбежным даже просто по техническим причинам — использовать тяжеленный (в сборе до 120 кг) фототеодолитный комплект при отсутствии постоянного помощника физически невозможно. Хочешь не хочешь, придется заменять фототеодолитную съемку геодезическими наблюдениями, таким образом, чтобы точность наблюдений не сказалась на окончательных выводах в части природного процесса.

Дальше — больше… С наступлением полярной ночи начальник направляет меня на ледник для завершения работ, причем без помощника. Я потребовал письменный приказ, но мои доводы были отвергнуты самым простым и доходчивым образом:

— Путь в науку непростой, как и отношения в научной среде. А теперь представьте, как вы после зимовки появляетесь в институте без собственных наблюдений. Кто с вами захочет иметь дело, кому вы будете нужны?

Весьма убедительная постановка проблемы! На следующее утро я в одиночестве отправился на ледник. В таком же положении находится и Яблонский. Два недалеких индивидуалиста — слишком много для одного ледника, где любая случайность может оказаться роковой… Тем не менее мы продолжали работать порознь, встречаясь только для ночлега и совместной трапезы. Вскоре я уяснил, что не должен с темнотой оказаться в незнакомой части ледника, Олег этого правила не признавал. Не пользовался он и буссолью, что было удивительно, поскольку он имел опыт работы с геологами. Лишь однажды мы предприняли совместный маршрут в опаснейшей зоне трещин Барьера Сомнений, где обнаружили домик Каневского, наполовину погрузившийся со снежным блоком в трещину. Очень сложный в моральном плане парень, совмещающий в характере одновременно внутреннюю беззащитность с агрессивностью, цинизм с ранимостью. Весьма неосторожный и неадекватный в опасных условиях. Со временем мы бы преодолели сложившуюся отчужденность, но для этого требовалось время… Тем самым в одинаково сложном положении оказались оба.

Ночь становилась длиннее с каждыми сутками, что в сочетании с непогодой позволяло нам знакомиться с завалами литературы, полученной еще на Большой земле из запасников. Мы оба открыли тогда для себя Хемингуэя, и фраза одного из героев «Пятой колонны»: «Впереди пятьдесят лет необъявленных войн, и я подписался на весь срок», — удивительно совпала с нашим тогдашним восприятием нашего арктического бытия. Я выполнил этот контракт, судьба Олега (об этом ниже) сложилась иначе.

Без нас 21 октября с Большой земли пришло судно, доставившее овощи и пополнение для экспедиции: актинометриста Валерия Генина, прежде зимовавшего на Чукотке, и врача, ступившего на берега Новой Земли в габардиновом плаще и модных ботинках апельсинового цвета. Они много рассказывали о молодежном фестивале в Москве, изменившего многие стереотипы сталинского времени. Тысячи иностранцев, и ни одного взрыва или другой диверсии! Но в целом это событие — лишь на периферии наших интересов. Из других событий — запуск спутника. В нашем восприятии преобладало впечатление от самого факта первенства в космической гонке. Я тогда не предполагал, что спустя четверть века буду использовать съемки из космоса в своей повседневной работе, когда можно будет считывать с экрана компьютера необходимую информацию без запредельных физических перегрузок и воздействия мороза и ветра на собственную «морду лица», не считая душевных терзаний успеть или не успеть в зависимости от изменений погоды.

По радио слово «спутник» заполняет эфир, но нас больше волнует предстоящая заброска зимовщиков Ледораздельной, которые втроем (Генин, Яблонский и Хмелевской) покинули базу во главе с начальником 4 ноября, миновав в тот же день стационар Барьер Сомнений. Каневские успели сообщить нам по радиостанции «Урожай» об этом событии, затем эфир в промороженной полярной ночи замолчал…

Вернувшись десять дней спустя, рассказали о провалах трактора в трещины, когда с разрушением снежного моста на 30–градусном морозе оттуда начинал валить пар, поражавший воображение, поскольку в глубине трещин еще сохранялась летняя температура. Удивляли и одновременно создавали свои трудности обросшие инеем вехи, с трудом различимые ночью. Непосредственно заселение Ледораздельной заняло четверо суток, когда выяснились два неприятных обстоятельства: во–первых, забыли соль, во–вторых, «Урожай» не обеспечивает связи ни с базой, ни Барьером Сомнений… Что и говорить, славная зимовка предстоит нашим товарищам!