Жар-птица (сборник) - Полина Ребенина

Похоже, что Роланд всерьез увлекся Татьяной и уже не скрывал этого. Какие прекрасные письма писал он ей в эти первые месяцы своей влюбленности, когда они встречались довольно редко. Эти письма она читала и перечитывала по многу раз. С ней происходило какое-то душевное преображение, нечто подобное тому, что происходило когда-то с Роксанной, читающей послания Сирано де Бержерака. Роланд был душевно силен и неутомим и это отражалось в его письмах, которые были всегда полны глубоких мыслей и чувств, чаяний, надежд…

Свои письма к ней он подписывал тремя буквами: ТПС, что означало «твоя плохая собака». Этим он хотел показать свое смирение перед ней, свою готовность служить ей верно и преданно, по-собачьи, всю жизнь. Она же свои письма подписывала тремя буквами: ТАЦ, что означало «твой аленький цветочек». Тем самым хотелось ей сказать, что она, как в известной сказке Аксакова, была тот цветочек, который расцвел в его душевном саду и осветил жизнь одинокого безобразного чудища. Конечно, она шутила, но была в ее словах и доля правды.

«Ты меня очаровала, преобразила, мой разум и жизненный опыт говорят, что мы удивительно подходим друг другу. Ты – такая умная, интеллигентная, высокообразованная, привлекательная женщина, я с радостью вглядываюсь в твое лицо и любуюсь твоей стройной фигурой, мне с тобой хорошо ночью и днем, я наслаждаюсь общением с тобой!». Ну разве может хоть одна женщина устоять перед такими признаниями?!

Влюбленный мужчина пристально вглядывался в жизнь Тани, старался вникнуть в ее семейную ситуацию, составлял обо всем собственное мнение и суждение. Он чувствовал к ней глубочайшее уважение, зная историю ее жизни, которая, как он писал, была не только «драматической, но и травматической» (он имел в виду ожоги, которые она получила и с последствиями которых жила). И главное, что его поражало, это то, что она смогла вынести все трудности, подняться, пройти сложный путь и достичь так многого в чужой стране. «Только русская Жар-птица может встряхнуться, поклевать молодильных яблок и снова взлететь, и достичь недостижимого!» – писал он.

Профессор понимал, что ей бывает нелегко, и нередко она чувствует себя одинокой и несчастливой: «Это, Таня, совсем неудивительно. Твои корни в России, твои лучшие друзья остались в Санкт-Петербурге, а твои дети подросли и все больше от тебя отдаляются. Конечно, у них и сейчас много проблем, но с такой нежной и любящей мамой, как ты, все у них без сомнения будет хорошо!». И он подгонял вперед время, надеясь, что уже скоро ее дети станут самостоятельными, вылетят из гнезда и тогда появится у Татьяны много свободного времени, которое она сможет посвятить только ему, их взаимоотношениям, которые, как он писал: «…Становятся все прекраснее. И каким замечательным представляется мне наше совместное будущее!»

Роланд погрузился мысленно в ее жизнь, думал о ее здоровье, он был всецело и безраздельно на ее стороне. Таню уже несколько лет беспокоили периодические боли в сердце, ей часто не хватало воздуха и она могла внезапно и неожиданно потерять сознание. Профессора это страшно пугало. Тревожило это по-настоящему только его, все окружающие и даже ее дети не обращали на это особого внимания. Они конечно переживали, когда с ней что-то случалось, например узнавали, что мама потеряла сознание по дороге с работы, но они быстро все забывали и опять погружались в собственный мир. Дома ей никто не помогал, и она не только зарабатывала для всей семьи на хлеб насущный, но и воз домашних забот тащила в одиночку. А Роланд боялся ее потерять, он мечтал, чтобы они жили вместе долго и счастливо. И поэтому он настаивал, чтобы она срочно прошла обследование и отвез ее в Стокгольм на прием к лучшему специалисту-кардиологу. «Ты не можешь продолжать ухаживать за своими детьми, заботиться об их душевном спокойствии, обустраивать их быт, таскать тяжеленные сумки с продуктами. Ты – слишком добрая мама с какой-то неизлечимой манией самопожертвования…» – возмущался влюбленный швед.

«Я хочу, чтобы ты наконец стала счастлива – писал он. – И надеюсь, что не будет больше свиноподобных мужчин в твоей жизни. Те мужчины, за которыми ты была замужем, определенно были из числа самых худших экземпляров из всех возможных. Но ты жила с ними и служила им верно и преданно слишком долго. Довольно, один единственный путь избавиться от плохих, нечестных и глупых людей – это исключить их из своей жизненной сферы, раз и навсегда. Никогда не сравнивай меня с ними, это для меня оскорбительно, возможно и я тоже „свинья“, но уж тогда совершенно особого рода, уникальная „свинья“!». У него было чувство юмора.

И Таня была ему безмерно благодарна за заботу и за любовь. Она не ждала от него никакой помощи, но так было хорошо на душе, что есть человек, который о ней думает и заботится. Впервые, за многие годы! Ей вспомнилось, как ее русский муж часто говорил, после того как она родила дочек-близнецов: «Ты, тунеядка, не надейся, что я тебя содержать буду, выходи немедленно на работу. Меня твои проблемы по уходу за детьми не касаются. Решай их, как знаешь, а на меня не рассчитывай!». И она отдала своих доченек в круглосуточные ясли, когда им было всего шесть месяцев и вышла на работу.

А Роланд мечтал: «Давай забудем все плохое, все что нам пришлось пережить и будем мечтать о будущем – о путешествиях, о Париже и Лондоне, о фантастических обедах, которые мы отведаем, о том каким красивым будет наш дом, когда мы его окончательно отремонтируем, о добрых верных друзьях, о хороших книгах. Дай нам говорить о прекрасной музыке и слушать твою игру на фортепияно». И действительно, благодаря ему и она и ее дети снова стали музицировать, они теперь выстраивались в очереди у рояля. «Давай твердо решим, что будем счастливы, отгородимся от темноты, зажжем свет внутри нас и будем поддерживать его горение. Давай любить жизнь, пока она у нас есть!».

Он все чаще уговаривал, чтобы Таня переехала жить к нему, и полагал, что ее девятнадцатилетний сын Никита вполне может начать жить самостоятельно. Профессор предлагал ей продать свой дом и начать все сначала вместе с ним. Он писал раз за разом, что у нее была труднейшая жизнь, но теперь для нее настанут новые прекрасные времена. Правда, к его удивлению, Таня была уверена, что жизнь у нее была очень даже хорошая – наполненная до краев содержанием, смыслом и многими интересными событиями. И она в принципе не желала себе иной жизни, не стремилась свою жизнь радикально изменить. Но Роланд настаивал и раз за разом ставил один и тот же кардинальный вопрос: «Как мы будем жить, ты и я, те последние двадцать-двадцать пять лет, которые возможно нам еще отпущены. Мы, ни ты, ни я, не сможем создать уже что-то новое, поэтому давай использовать те ресурсы, которые у нас есть. Будем использовать их самым мудрым образом и постараемся наполнить волшебным содержанием оставшиеся годы!». Иногда он вдруг останавливался: «Прости, я понимаю, что слишком решительно и возможно беспардонно вторгаюсь в твою жизнь и планирую за тебя будущее! Но я убежден, что нам надо жить вместе!»

Татьяна не поддавалась и стояла на своем: «Не вынуждай меня, не дави на меня, не разбивай мою маленькую семью, не заставляй меня переезжать и продавать мой дом, который я так люблю. Я боюсь, что все закончится, как обычно, ты – как типичный мужчина станешь доминировать и я окажусь в подчиненном, зависимом положении. И все закончится или психическим или физическим террором. Ты прав, мне нелегко одной, на мне лежит вся ответственность и за семью, и за дом, и за работу. Потому и устаю и сердце иногда побаливает. Правда и то, что иногда бывает мне грустно и хотелось бы иметь рядом милого друга „и в беде, и в радости, и в горе“, но довериться мужчине мне уже трудно, слишком много было надежд и разочарований. И самое главное, что я в моем одиночестве твердо знаю, что никогда больше не буду униженной и оскорбленной!».