Убийцы прошлого - Калеб Карр

— Рыбы, должно быть, — пошутил я, но осекся, заметив, с какой серьезностью смотрит на меня вся команда. — Господи! Неужели все и в самом деле так плохо?

— То, что вы видите вокруг, говорит само за себя, — полковник Слейтон провел пальцем вдоль шрама на щеке. — Прибрежные воды Атлантики превратились в самый настоящий свинарник, потому что правительство лжет, будто заставило весь мир строго следовать рыбоохранному законодательству. А на самом деле жалкие остатки основных видов рыб загнаны в дальние уголки океана, где их непременно найдут, и очень скоро истребят.

Он продолжал аккуратно ощупывать свой шрам, и я вспомнил, что именно "официальная ложь" правительства сделала его тайваньскую кампанию столь губительной.

— Да, — мрачно согласился Трессальян. — Конечно, хотелось бы надеяться, что все это лежит за гранью современных норм человеческого поведения. Однако же если принять во внимание разглагольствования, которыми нас кормили целое поколение, наш век должен был отойти от этих норм, не правда ли, доктор?

— Что вы имеете в виду?

— Согласитесь, что на заре нашего века человечество получило уникальную возможность улучшить и себя, и планету. У него были для этого все необходимые средства, — голос Трессальяна приобрел отчетливую ироническую нотку. — Но наступил век информации.

Его тон озадачил меня.

— В значительной мере благодаря вашему отцу…

— Да. В значительной мере благодаря моему отцу, — проговорил он жестко, безо всякой иронии.

Я отодвинул тарелку и наклонился к нему.

— Недавно вы назвали его работу «грехом». Почему?

— Перестаньте, доктор, — ответил Трессальян, поигрывая узким серебряным ножом. — Я думаю, что вы прекрасно знаете, почему. Более того, я подозреваю, что вы согласны с моей оценкой.

— Возможно, я разделяю некоторые из ваших убеждений, — сказал я, тщательно взвешивая слова, — однако я мог прийти к ним по иным причинам.

Он вновь улыбнулся.

— О, сомневаюсь. Но давайте все же попробуем разобраться. — Трессальян с трудом поднялся на ноги, оставив на тарелке добрую половину своего ужина, и начал медленно обходить стол. — Действительно, мой отец и его коллеги добились того, что большая часть населения Земли получила доступ к современному Интернету, который весьма заманчиво — и, надо сказать, успешно — рекламировался как "мир неограниченной информации". В эпоху торжества, в эру буйного расцвета капитализма и всемирного свободного рынка им не составило труда распространить убеждение в том, что, входя в Интернет, человек становится частью безграничной системы свободы, истины — и вместе с тем могущества. Человечество уселось за терминалы и принялось работать мышкой, а тех, кому не давали покоя философические сомнения, легко обольстили верой в то, что они распространяют демократические ценности свободного обмена не только товаром и информацией, но и идеями. Иными словами, их убедили в том, что они меняют мир к лучшему. — Он вновь обратил взгляд к океану, и выражение его лица чуть смягчилось. — А в это время загрязнение воды и воздуха росло, как никогда ранее, необъяснимо и неуклонно. Мир охватили новые пандемии, для лечения которых не существовало лекарств. Нищета, анархия и столкновения опустошали все новые уголки Земли. — Приподняв брови, он вздохнул: — И рыба — рыба исчезла.

Когда он снова посмотрел на меня, лицо его излучало парадоксальное, тревожащее спокойствие.

— Как это могло случиться, доктор Вулф? Как это могло произойти в эпоху, когда свобода информации и свобода торговли, по общему мнению, творят новый и благой мировой порядок?

В этот момент корабельная система громкой связи вновь издала нежный пульсирующий сигнал, и полковник Слейтон объявил, что через две минуты произойдет очередной "переход".

— Мы на несколько часов поднимемся в стратосферу, доктор Вулф, — произнес Трессальян. — Как вы относитесь к кофе и десерту на высоте семидесяти тысяч футов?

Я и не заметил, что, пока мы ужинали, корабль стал двигаться под углом к горизонтали, и всего через несколько секунд сквозь волнующуюся поверхность океана стал виден колеблющийся диск почти полной луны. Не снижая скорости, корабль, приводимый в движение мощью сверхпроводящих магнитогенераторов, взмыл из воды к небесам так плавно, что на столе не звякнула ни одна чашка.

Полковник Слейтон молча прошел к трапу и принялся подниматься в среднюю палубу к пульту управления кораблем.

— Нет нужды связываться с островом, полковник, — бросил ему вдогонку Трессальян. — Я уже перепроверил приборы. Мы прибываем на заре.

— Простите, Малкольм, — ответил полковник, не сбиваясь с шага, — но с военной привычкой к резервному дублированию не так-то легко справиться.

Трессальян улыбнулся мне.

— Исламские террористы в Афганистане, — объяснил он, — отказались обратить внимание на наши предупреждения об атаке американцев, так что нам придется заставить их уйти. Вместе с ними в туннелях находятся женщины и дети, и я не хочу, чтобы на моих руках оставалась их кровь.

— Но каким образом вы собираетесь их заставить?…

— Я бы мог вам объяснить, — ответил Трессальян, отвернувшись от иллюминатора и тяжело переставляя ноги, — но думаю, что вам будет полезней увидеть это самому.

Когда корабль выровнялся в холодном и разреженном воздухе стратосферы, Трессальян возглавил торжественную процессию и повел ее в обзорный купол верхней носовой палубы. По пути мы заглянули в пост управления на средней палубе, чтобы прихватить инвалидное кресло Трессальяна, и я увидел и услышал, как, подчиняясь командам Слейтона, мерцали и гудели приборы в консоли, отметив про себя, что мой первый восторг, вызванный заложенными в корабль фантастическими техническими возможностями, поутих.

Поразительно, до чего быстро человеческий разум привыкает к плодам прогресса и начинает принимать их как нечто обыденное. По правде говоря, в моей ускоренной адаптации сыграли свою роль и водка Тарбелла, и становящиеся все более откровенными намеки Ларисы, но основная заслуга принадлежала соблазняющему могуществу технологий, о котором только что рассуждал мой гостеприимный хозяин, — отказавшись, впрочем, объяснить мне цель нашего путешествия в Афганистан вплоть до нашего прибытия на место.

Устроившись в доставленном для него кресле, он объяснял:

— Пока обычный среднестатический гражданин был полностью захвачен массовой эйфорией вокруг информационных технологий, а компании-производители гордо именовали себя "агентами нового демократического порядка", реальная экономическая и информационная власть, далекая от какой бы то ни было децентрализации, сконцентрировалась в руках небольшого числа мегакорпораций. Они контролировали не только содержание информационных потоков, но и развитие конкретных технологий для получения и обработки информации. И хотя в вашей стране по крайней мере боролись за обладание этим мощнейшим из средств влияния, экономический крах 2007 года положил конец этой борьбе. В мире, который рушился на глазах, Вашингтону не оставалось больше ничего, как обратиться за помощью к людям вроде моего отца. Помощь эта была предоставлена, но — за определенную цену…