Палач. История, одна из многих - Влад Костромин

часов мучения Мария скончалось от потери крови и Джордж расчленил её. При попытке избавиться от частей тела Марии, был пойман правоохранительными органами, – толпа в зале начала недовольно гудеть, – Джордж так и не сознался, куда дел большинство частей тела Марии, поиски их продолжаются и по сей день. Джорджу Микнелю, суд вынес приговор: казнь, исполняемая в тюрьме штата Блез, через четвертование! – ярое гудения публики сменилось на восторженные возгласы. – Представляю вашему вниманию, машину компании «Трэй & компани» – дифференциатор!

Отойдя в правую часть подмостка, театральные шторы начали раздвигаться, чтобы явить публике то, ради чего они здесь. Джордж, что-то кричал, но стекло, отделявшее преступника от основного зала, не давало его услышать.

– Дамы и господа, от Джорджа Минкеля вас отделяет не только десятки метров, но и 16-ти миллиметровое стекло. Сам заключённый находится в подвешенном состоянии, благодаря металлическому корсету, закреплённого к стене. Разведённые руки и ноги, данного товарища, фиксируются браслетами, приваренные к штокам пневмоцилиндров. Объясню для вас, уважаемая публика: это – исполнительный механизм, предназначенный для преобразования энергии сжатого воздуха в механические линейные перемещения. Другими словами, поршень, работающий за счёт воздуха. Таких поршней у нас четыре, каждый отвечает за отдельную взятую конечность Джорджа. В самом начале презентации, пневпоцилиндры заполнены ровно наполовину, с расчётом на то, что руки и ноги находятся в натяжку. Пока я вам все это говорю, компрессор нагоняет в них сжатый воздух. Их задача взять разбег перед резким рывком, – публика не утихала ни на секунду, мне приходилось перекрикивать их, после выступления, не смогу говорить неделю, – как только камеры цилиндров заполняться сжатым воздухом и штоки, под его давлением, выдвинутся наружу, компрессор выключится. Останется всего несколько секунд, как откроются выпускные клапана, весь сжатый воздух выйдет наружу и штоки вернутся в своё прежние положение. Это и приведет к отрыванию Джорджу Минкелю конечностей.

После финальных слов образовалась полная тишина, нарушал покой только еле слышимый компрессор за стеклом. Все замерли в ожидании его выключения. Большинство родственников уткнулись глазами в пол или закрыли их руками, не все могут выдержать это зрелище, как твою родную кровь разрывает пополам железная машина. Руки Минкеля на последних секундах не были в натянутом состоянии, они по не многу сгибались в локтевом суставе. Он всё также продолжал кричать, пытаясь что-то донести до публики, до родственников или до меня, но силы его покидали, а глаза наполнялись отчаянья.

Долгожданный момент наступил, компрессор заглох и заключённый опустил голову вниз. Теперь ни один родственник не смотрел в сторону казни, а остальная публика старалась даже не моргать, не упуская и секунды происходящего.

Выпускные клапаны открылись, сжатый воздух стал стремительно покидать пневноцилиндры и штоки молниеносно вернулись в самое начальное положение и за ними последовали руки и ноги Джорджа Минкеля. Всего какая-то секунда и все конечности находятся отдельно от тела, литры крови вылились на стены, пол и на стекло. Большинство родственников сразу покинуло зал, а основная публика заполнила помещения новой волной возгласов, свистов и аплодисментов. Театральный занавес скрыл кровавое зрелище от всех и мне оставалось только сделать поклон и сказать последние слова:

– Спасибо всем, кто пришёл на казнь, вы потрясающая публика! – перекрикивать толпу уже невозможно, и я взмахом руки позвал ведущего на сцену и передал ему микрофон.

– Спасибо вам, Майкл Трэй, это было незабываемо! – ведущий пожал мне руку. – А теперь прошу организовано покидать актовый зал и у кого есть желание получить автограф от Майкла Трэя, занимайте очередь с торцовой двери.

Выйдя со сцены и направляясь в отведённую мне комнату для встреч с фанатами, меня встретил Альбер Купер с сигарой в зубах:

– Майкл, это было потрясающе, ты как всегда на высоте, клянусь! – стараясь успевать за моим быстрым шагом, говорил он. – Майкл! Ну какого черта, ты хоть бы остановился! Мне нужно с тобой поговорить.

– Альберт, времени и так мало, давай позже, – добавив скорости к своему шагу, я скрылся за поворотом.

Избегая Купера у меня нет цели проучить его, у меня нет к нему отвращения, каждый живет как хочет и, если персонал терпеть его выходки, значит их всё устраивает. Моя проблема только в том, что в его хамском отношении к Саре, я увидел себя. Меня начинает кидать в дрожь, что с моей стороны было такое же отношение к Розе. Смотря на Купера, я вижу своё отражение. Мне нужно срочно доделать все дела тут и улетать первым рейсом к семье и самое главное, как можно реже пересекаться с начальником замечательной тюрьмы.

Мне выделили кабинет, предоставили все комфортные условия и поставили на вход двух человек, их задача заключается в контролирование толпы. Они должны строго по одному человеку запускать ко мне, после выхода одного, запускать следующего, ну и, конечно, в случае каких-либо проблем, стараться в кротчайшие сроки их урегулировать. Все зависело от меня, только я решал, когда встреча с поклонниками подойдет к концу. По гулам за дверью, желающих встретиться со мной немало, а времени у меня в обрез, даже если меня посетит идея раздать автографы всем, то мы бы просидели здесь всю ночь.

Охранники начали запускать людей. Каждый из них сваливал на меня уйму комплиментов, пожеланий в процветании моего дела и самыми искренними клятвами, что они истинные поклонники, готовые поддержать меня во всём. Мне это льстило, но уверенность к их словам не добавляло. Ну и, конечно, же автографы, на чём мне только не приходилось расписываться: на фотографиях, письмах, клочках бумаги и даже на их собственной одежде. После всей этой процедуры мы обменивались рукопожатиями, и они уходили счастливыми, а за ними заходил следующий.

Прошло уже больше 20 однообразных людей с их однообразными комплиментами и пожеланиями, и тут на пороге появляется молодой парень.

– Здр… здравствуйте, Майкл Трэй, ваше выступления заслуживает наи… наи… наивысших похвал! – с улыбкой на всё лицо, и заикающимся голосом, говорил мальчишка. – Из… извините, безумно нервничаю.

– Спасибо тебе огромное, но скажи, тебе сколько лет? – поинтересовался я.

Парнишка выглядел моложе 18-ти, одет был достаточно бедно: пошарпанные джинсы, местами порванная ветровка, у ботинок полностью сбит подносок и до самых ушей натянутая шапка. В руках он держал черный пакет, в нём лежало что-то прямоугольной формы:

– Мне 19, Мистер Трэй, и да, вы ска… скажите, что я выгляжу на… намного моложе, мне все это говорят, – присев ко мне за один стол, продолжал говорить парень, – но вы же знаете, если бы мне было меньше, меня просто не пустили.

– Ну всё, с этим мы определились, ты главное