Лето придёт во сне. Часть 2. Оазис - Елизавета Сагирова

Он говорил что-то ещё, но я уже не слышала, снова соскальзывая в темноту.

Следующим, что привело меня в себя, были чьи-то бесцеремонные, вызывающие боль прикосновения. В первый миг, решив, что это снова собаки, я дёрнулась, попыталась закричать, и услышала чей-то удовлетворённый смешок:

– Живая!

С трудом приоткрыв веки, увидела вокруг себя несколько мужских фигур, затянутых в чёрную форму, а неподалёку – машину с синими маячками, яркий свет фар которой заливал всё вокруг. Толстый хозяин огорода суетился радом, заискивающе заглядывая в глаза одному из прибывавших полицейских.

– Чё скажешь, Макар? Можешь помочь?

Полицейский фыркнул.

– Ты натравил собак на детей! Чем я могу тебе помочь?

– Но ведь… ведь можно же связаться с их родителями, договориться… я заплачу, сколько надо, ты знаешь! И тебе…

– Да погоди ты, "заплачу", – передразнил полицейский Макар. – Сначала надо узнать, что это за птицы. Может, их родители мне больше заплатят за то, чтобы я тебя твоим же псинам скормил.

Судя по раздавшемуся гоготу остальных, это была шутка, но хозяину огорода она смешной не показалась.

– Макар… но ты же… я же тебе всегда… мы же…

– Не суетись… Эй, на дереве! Слезай уже, к маме-папе поедем.

Я попыталась повернуть голову, чтобы увидеть Яринку, но тело снова перестало мне подчиняться. Оно стало совсем слабым, моё бедное тело, и уже не чувствовало ничего, кроме онемения и подступающего холода. К счастью, я ещё могла слышать. И, судя по тому, что дрожащий Яринкин голос раздался совсем рядом, поняла, что с дерева она всё-таки слезла.

– Помогите ей, пожалуйста, отвезите в больницу!

В ответ ей буркнули что-то неразборчивое, а ко мне снова прикоснулись чьи-то руки. И на этот раз не оставили в покое, подняли с земли, понесли, положили на что-то мягкое.

– Суки, хоть постелите что-нибудь! – взвыл чей-то голос. – Сейчас всё сиденье мне кровью уделаете!

– Я оплачу химчистку, – снова залебезил где-то неподалёку хозяин собак, а Макар велел:

– Ты, рыжая, лезь к ней назад. А остальные пешком до участка топайте.

– Я всех довезу, – снова зашелестел толстый, а я почувствовала прикосновение к щеке прохладной ладони и услышала тихий Яринкин плач:

– Дайка… Даечка, прости меня, я испугалась…

От того, что теперь она рядом, мне стало спокойно, окружающее пространство качнулось, поплыло, и я наконец-то сумела ускользнуть в темноту, где больше не было ни голосов, ни безжалостного света.

Молочные реки не вынесли меня на кисельные берега. После того, как я невольно услышала сквозь багровое марево разговор двух незнакомых голосов – недовольного мужского и колокольчикового женского, прошло, как мне показалось, совсем чуть-чуть времени, и я не успела забыть ни слова из него, хоть и не пыталась понять суть. И мысли мои были именно об этих двух голосах в тот момент, когда сознание, на этот раз ничем не замутнённое, наконец-то вернулось ко мне.

Это оказалось похоже на обычное пробуждение. И, как обычно, мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, кто я и где. С вопросом "кто" заминок не возникло, а вот "где" внезапно стало серьёзной проблемой. Ну, для начала неожиданным стало уже то, что я обнаружила себя в постели. В чистой белой мягкой постели, и это по сравнению с последними ночами, проведёнными на картонке под открытым небом, показалось удивительным. Оказывается, очень просто отвыкнуть от того, что раньше являлось само собой разумеющимся.

Во-вторых, это был не приют и даже не какой-нибудь приёмник-распределитель, в которые, как я слышала, попадают сбежавшие из домов дети. Вряд ли такие заведения могут позволить себе роскошь селить каждого человека в отдельной, пусть и маленькой, комнате. А я была одна здесь, на единственной и довольно большой кровати. Кроме неё, в комнате обнаружилось окно, занавешенное полупрозрачной шторой, из-за которой доносилось пенье птиц, тумбочка, стол и два стула возле него. А ещё меня очень заинтересовала большая, вогнутая ярко-красная кнопка на стене, прямо над моей головой. Она так и притягивала взгляд. Тем более, что, кроме неё, смотреть больше было особо не на что. Несколько минут я лениво размышляла о предназначении этой кнопки (почему-то это интересовало меня куда больше всего остального), потом с трудом подняла ослабевшую руку и нажала её.

В первые секунды ничего не произошло, я уже собралась нажать второй раз, когда открылась дверь и в комнату впорхнула девушка в наброшенном на плечи белом халате. Она была юна, возможно, всего лишь на три-четыре года старше меня, и потрясающе красива. Тоненькая, как берёзка, с большими голубыми глазами в обрамлении очень чёрных ресниц и с распущенными совершенно белыми волосами.

– Ты проснулась? – обрадованно спросила девушка, подходя к моей постели. – Как себя чувствуешь?

Я не отвечала и даже не поняла вопроса, до такой степени меня поразила её внешность – девушка буквально ослепляла.

– Я сейчас позову доктора, – поспешила сообщить прекрасная гостья. – Подожди минутку.

И она исчезла за дверью, будто её и не было. А может, и правда не было? Ведь таких на самом деле не существует. У людей не может быть белых волос: даже полностью седые, они выглядят скорее серыми. А ещё у тех, кто со светлыми волосами, ресницы тоже светлые, а никак не чёрные. И таких ярко-розовых блестящих губ не бывает тоже.

Я тревожно нахмурилась, вспомнив истории об ангелах, наделённых неземной красотой. Что, если я умерла, и эта девушка на самом деле ангел? Но ведь, если ангелы существуют, выходит, что существует и всё остальное, о чём нам рассказывали на уроках Слова Божьего? А тогда получается, что скоро мне крепко влетит и за сожжённую церковь, и за богохульные высказывания, которыми я так грешила последнее время.

Дверь снова приоткрылась, а я испуганно сжалась под одеялом, почти готовая увидеть входящего Создателя, собирающегося спросить с меня за все прегрешения. Но порог переступил молодой мужчина с аккуратной бородкой, в очках и в таком же белом халате, как у девушки-ангела. В общем, выглядевший совсем не так, как, наверное, должен выглядеть бог.

Но окончательно я уверилась в том, что ещё не прибыла на страшный суд, когда мужчина заговорил и я узнала этот голос. Тот самый, который услышала последним перед тем как уплыть по молочным рекам, тот, который сказал, что я сильная…

– Ну, наконец-то! – теперь голос был весёлым. – А я уже беспокоиться начал. Выспалась?

Обрадованная тем, что разборки с небесными силами откладываются на неопределённый срок, я собралась вежливо ответить, что да, выспалась, спасибо, но, едва приоткрыв рот, почувствовала, как что-то, прижатое к правой стороне лица, мешает говорить. Подняла руку, хотела потрогать щёку, но вместо кожи почувствовала под ладонью нечто твёрдое и шершавое.

– Тихо-тихо, – мужчина торопливо взял меня за кисть. – Повязку теребить не надо, всему своё время.