Санаторий «Седьмое небо» - Полина Луговцова

Льву показалось даже, что он слышит издевательский пронзительный женский смех. Уверенный, что это лишь игра его воображения, он все же поднял голову и окинул хмурым взглядом пустынный пляж. Кроме крикливых чаек, поблизости никого не было, однако смех отчетливо доносился со стороны моря и, приближаясь, становился все громче. Смех звучал возмутительно: заливисто, даже визгливо, как у сумасшедшего клоуна, и этим бил по нервам. Лев повернулся к морю и увидел гигантскую птицу, парящую над бугристой поверхностью воды; размах ее крыльев мог посоперничать с дельтапланом. Контрастное оперение, черное сверху и белоснежное с внутренней стороны, делало птицу похожей на Бэтмена, мчащегося на очередную спасительную операцию. Альбатрос! Лев никогда не видел его воочию, хотя часто бывал на море, и теперь от созерцания величественного красавца у него даже дух захватило. Смех оказался криком буревестника, и в этом Лев усмотрел некую издевку природы: разве подобает покорителю морей так вульгарно хохотать?!

Тем временем птица летела, казалось, прямо на него, заслоняя крыльями небосклон. Альбатрос снизился неподалеку, устроившись на добела вылизанном волнами огромном корневище неизвестного дерева, выброшенного штормом, и уставился на Льва пристальным взглядом, нисколько не беспокоясь по поводу присутствия человека. «Надо же, какой храбрец!» – с удивлением подумал Лев. Казалось, протяни руку, и можно поймать его за горделиво вытянутую шею. Но, наверное, пернатый насмешник понимал, что человек его не тронет, и спокойно стоял перед ним, сверля черными глазами. От его взгляда у Льва возникло чувство, будто тот хочет что-то сказать ему. Что-то важное. Ведь не зря же он прилетел сюда и сел напротив! Альбатрос что-то знает. Он наверняка все видел с высоты поднебесья! Видел, что случилось с Раюшкой. Знает, где она сейчас. Лев пожалел, что не понимает птичий язык: возможно, в смехе альбатроса он мог услышать подсказку. Дочь жива, он чувствовал это всем сердцем, но не имел ни малейшего представления, где ее искать.

Неподалеку захрустела галька. Кто-то шел по пляжу, и вспугнутая птица, развернув бесконечные крылья, поднялась в воздух. Лев повернулся на звук шагов и узнал деда, уборщика пляжей. Только вот что тому было делать на побережье во время шторма? Ведь убирать мусор бессмысленно: море постоянно вышвыривает новые порции разнообразного хлама, охапками выносит сломанные ветки и пучки водорослей. Потом Лев понял, что мусор деда совсем не интересует. Тот шел, не глядя под ноги, и с каждым шагом приближался к нему.

– Чего тебе, батя, не сидится дома на теплом диване в такую погоду?! – крикнул Лев. Перекричать рев моря было не так-то просто, и хотя дед был уже рядом, но все равно не расслышал и переспросил, повернувшись ко Льву ухом с приставленной ребром ладонью.

– Меня, что ли, проведать решил?! – снова выкрикнул Лев, глядя на деда снизу вверх. Он бы встал, да опасался, что ноги, задеревеневшие от долгого сидения, подведут и не удержат его тело.

– Ага! – тоже крича, ответил дед, роясь в кармане куртки. – Тут вот это… Нашел кое-что. – Он извлек мятый листок бумаги и протянул его Льву. Лист затрепетал, тут же схваченный ветром, намерившимся вырвать его из стариковской руки. – Письмо, что ли, какое-то.

Лев вцепился в бьющийся пойманной птицей листок, расправил и поднес к глазам, пытаясь разобрать корявые буквы текста, написанного синим карандашом, но не успел прочесть и первой фразы, как буквы неожиданно смешались и хаотично забегали перед глазами скопищем потревоженных насекомых. И в тот же миг взорвалось его сердце. Первые три слова, которые Лев успел прочитать – «Привет, Лека-лежебока!» – были написаны неумелым почерком Раюшки.

Дразнить его «Лекой-лежебокой» Рая начала в отместку на Раюшку-попрыгушку, – прозвище, придуманное Львом за то, что дочь часами скакала по квартире, пытаясь исполнить балетные трюки, называемые ею «па де бак» и «антраша», и при этом тяжело топала. «Я не попрыгушка, я балерина! – сердито кричала она в ответ на казавшееся ей обидным прозвище. – А ты… ты тогда Лека-лежебока! Вот! Только и делаешь, что лежишь на диване!» Лев возразил ей, что Лека не может иметь к его имени никакого отношения, слишком уж исковерканное, но Рая с тех пор только Лекой его и звала.

Лев прижал к коленям пляшущий в руках лист и жадно впился в него взглядом. Буквы понемногу успокаивались, возвращаясь на свои места, и вскоре можно было читать дальше. Весь окружающий мир мгновенно перестал существовать, пока Лев пожирал глазами слово за словом, в надежде, что истина вот-вот откроется: похоже, дочь нашла способ сообщить, где находится! Наверняка она похищена, и, раз выкуп до сих пор не потребовали (Лев установил на смартфоне самую большую громкость звонка и часто проверял список входящих вызовов, но последний, недельной давности, был от Нади), значит, цель похищения – не деньги, и думать об этом было страшно.

Однако, кое-как осилив небольшой текст, Лев разочарованно замотал головой и прикусил нижнюю губу, сдерживая подступившее рыдание – в письме не было никакой информации! Лишь бессмысленный набор цифр и слов, похожий на нескладную считалочку. Ничего – совсем ничего! – о том, где сейчас его дочь, цела ли и как ее вернуть!

Текст был следующего содержания:

«Привет, Лека-лежебока!

1,2,5 – люблю танцевать.

4,6 – талант есть.

1,4 – мой танец лучший в мире.

15, 7, 5, 21 – я лучшая из балерин.

Зря я плакала. Помнишь, Лека-лежебока?

Рая».

Ни единой зацепки! Ноль информации! Наверное, Раю накачали какими-то сильнодействующими препаратами, и она написала это в неадекватном состоянии. Боже, ужас! Хотя не так уж все и плохо – теперь он знает главное: дочь жива! Лев почувствовал, как жизнь стремительно возвращается в его одеревеневшее тело, врывается бурным водопадом, толкает бежать на поиски со всех ног – хоть на край света. Вот только еще знать бы, где этот край… И вдруг догадка озаряет мозг яркой вспышкой: это может знать тот, кто передал письмо!

Деда-уборщика рядом уже не было. Его удаляющаяся фигура маячила вдали. Льву казалось, что прошла секунда с того момента, как он взял письмо из его рук, и вот, того и гляди, дед скроется в туннеле подземного перехода под железнодорожными путями. Лев сунул драгоценный клочок бумаги в карман спортивной куртки, вскочил и помчался следом на нетвердых, подкашивающихся ногах, спотыкаясь и едва не падая. Чудом не разбился, растянувшись на ступенях лестницы, ведущей наверх, на набережную, оцарапав колени и ладони. «Де-ед, сто-о-ой!» – заорал он хрипло. Крик прозвучал карканьем обезумевшего ворона. Дед обернулся, на лице его отразился испуг, и он припустил бегом, неуклюже переваливаясь с боку на бог и шаркая ногами. Лев догнал его в подземном переходе, схватил за плечи и с размаху впечатал в стену, обложенную кафелем.

– Кто? Кто дал тебе… письмо?! – бешеным зверем прорычал Лев, с силой встряхивая тело старика, будто от этого ответы могли сами вывалиться из него.

– Никто. – Тот растерянно захлопал глазами. – Я ее не знаю.

– Кого «ее»?! – взревел Лев, вспугнув пожилую пару, появившуюся из-за поворота. Те мгновенно исчезли, повернув обратно.