Солдаты Вечности - Алексей Евтушенко

«Четыреста с лишним великолепно обученных солдат — Имперских десантников — в полном боевом снаряжении из расчёта автономных действий в течение как минимум двадцати местных суток — это большая сила. Если с умом ей воспользоваться. Но я уж постараюсь сделать это с умом…» Сидя на широком пне, Верховный наблюдал за кипящей вокруг него работой и ждал, когда командиры сотен отрапортуют о готовности двигаться дальше.

Солдаты валили деревья, перетаскивали их и вязали на берегу плоты — надувные лодки, которые они предусмотрительно захватили с собой, могли бы перевезти всех, но для тяжёлого вооружения и боеприпасов места уже не оставалось.

Что ж, на это и было рассчитано — лодки и плоты. И пока расчёт оправдывался. Слава Небесной Глуби, лаз открылся чуть ниже по течению реки — там, где лес не был сожжен недавно родившимся вулканом. Да и сам вулкан к моменту их прибытия изрядно поумерил пыл, и его недалёкое присутствие нынче ощущалось лишь по слабому дрожанию земли под ногами. Тем не менее и этого хватало, чтобы солдаты торопились и без всяких понуканий — от страшного подземного огня, который в любую минуту может вырваться наружу, лучше убраться как можно быстрее и дальше.

Да, как он и докладывал Единственному Сыну Небесной Глуби, сквозь лаз удалось пропустить около четырёхсот десантников. Четыреста семь, если быть точным. Включая его самого. На этот раз он сам решил возглавить операцию. Потому что имел на это полное право и понимал, что в случае провала оправдаться будет уже нечем. Старое неизменное правило: если хочешь чего-то добиться, делай это сам.

Когда первая сотня переправилась через лаз, здесь было за полдень. И теперь солнце этого мира уже скрылось за деревьями и почти коснулось горизонта, чтобы очень скоро уступить место звёздам и луне.

Если, конечно, тут есть луна, подумал Верховный — в донесениях тех, кто вернулся, ничего о наличии луны не говорилось. Ладно, стемнеет — увидим. Есть луна или её нет, никакого значения не имеет. Значение имеет лишь то, чтобы они сумели скрытно подобраться к объекту и неожиданно атаковать. А затем победить. Любой ценой. Именно так — любой. Важность объекта, насколько можно судить, превосходит все мыслимые пределы. Владение им даст киркхуркхам такую власть над миром и такие возможности, о которых можно было лишь мечтать под воздействием крепкого настоя грёз-травы. Да и то на третий день употребления…

Правда, одолеть надо будет очень сильного противника. Разумных существ, способных вшестером справиться с одиннадцатью специально обученными и вооружёнными киркхуркхами, не следует недооценивать. Один раз уже недооценили, хватит.

Верховный в сотый, наверное, раз припомнил жалкий вид и лепет своих троих подчинённых, вернувшихся живыми из рейда, и сквозь крепко стиснутые ротовые пластины с шипением втянул в себя воздух. Идиоты. Идиоты и бездари. Так обгадиться — это нужно уметь. Постараться нужно. Мало того, что товарищей потеряли, так ещё ведь и оружие! Экспериментальное и жутко дорогое, между прочим. Что теперь получается? Получается, что уникальные плазменные ружья, в разработку которых Империя вбухала такие средства, оказались в руках врагов. Которые, уж конечно, не преминут воспользоваться подарочком в полной мере. А как же. У самих-то всего-навсего ручное пулевое старьё, к тому же и не особо мощное, если судить по докладу. Впрочем, старьё это не помешало им переиграть нас по всем направлениям… Хватит об этом. Хва-тит. Непродуктивно. Причём непродуктивно во всех смыслах: и эмоциональном, и рассудочном. Думать нужно совершенно о другом и настраивать себя только на победу. Иного не дано. Да, за то время, что прошло с первого столкновения, враг тоже мог подготовиться к новой встрече. И подготовиться весьма основательно. Во всяком случае, он, Верховный, не упустил бы такой возможности. Но здесь уже сделать ничего нельзя. Разведка боем — вот единственный шанс обрести утраченное. И, конечно, внезапность. А значит, передвигаться — ночью. Днём — только разведдозоры по обеим берегам реки. Которые уже, надо думать, продвинулись изрядно. Кстати, время связи.

Он махнул рукой, подзывая радиста, взял почтительно протянутую гарнитуру, нацепил на голову. Так. Четыре, три, две, одна… Щелчок. Вот они.

— Верховный, это Правый. Приём.

— Верховный, это Левый. Приём.

— Здесь Верховный. Докладывайте.

— Всё штатно. Движемся вниз по течению. Пока никаких следов противника не обнаружено.

— Всё штатно. Обошли заболоченный участок. Следов противника не обнаружено.

— Пороги, видимые мели, водопады?

— Нет. Русло чистое.

— Хорошо. Продолжайте движение до полной темноты, затем ждите нас. Мы скоро выступаем. До связи.

Он снял гарнитуру, отдал её радисту и через плечо посмотрел на быстро темнеющее небо. Скоро ночь. Ну и как, интересно, наши дела? Пора бы уже…

— Разрешите доложить, господин Верховный?

Он повернул голову. Перед ним стояли командиры сотен. Четверо.

— Докладывайте.

— Всё готово. Можем отчаливать.

— Отлично, — он поднялся и снова посмотрел на небо. — Пора. И да поможет нам Небесная Глубь.

Восторг!

Чистый и полный, словно во сне.

Если б ещё не горб реактивного движка за спиной и рукояти управления перед грудью, было бы совсем чудесно. Мешать-то они не сказать, что сильно мешают (антиграв нейтрализует не только вес тела, но и всего, что на тело сверху надето и нацеплено), а эстетику портят изрядно. То ли дело стройная, длинноногая и рыжеволосая молодая женщина, облачённая лишь в лёгкий (возможно, полупрозрачный) комбинезон и свободно парящая в фиолетовом небе среди птиц и облаков! Волшебное, должно быть, зрелище. С другой стороны, на кого здесь производить впечатление, на Никиту и Женьку, что ли? Они и так за все годы их дружбы впечатлены ею по самые уши. Ну, то есть она так думает, что впечатлены. Правда, ещё остаётся Влад. Владимир Иванович Борисов. Но его впечатлять если и хочется, то лишь из спортивного интереса. Потому как:

а) стар,

б) не в её вкусе.

Нет, ясное дело, Пирамида на славу поработала, и Владу теперь больше тридцати не дашь, но всё равно — внутри-то он остался всё тем же пятидесятипятилетним всезнайкой-аналитиком Приказа. А тяги к мужчинам, годящимся ей в отцы, она, Маша Князь, никогда не испытывала. Хотя и не осуждала тех, кто испытывал. Взять тех же Марту и Мартина. Но можно и не брать. Потому как кому какое дело, кто кого любит и в чьей постели проводит ночи… Ах, боже ты мой, но до чего же всё-таки красиво — дух захватывает!

Маша убрала тягу и зависла в воздухе, медленно поворачиваясь вокруг своей оси.

Отсюда, с пятисотметровой высоты, открывался богатый вид на окрестности: лес до горизонта, прорезанный сверкающей на солнце рекой, с одной стороны, и широченная гладь озера с фантастической, поражающей всякое воображение, Пирамидой посередине, в зеркальных гранях которой отражались и озеро, и небо, и лес, и солнце.