Вечные сны о любви - Марианн Уилманн

— С удовольствием, — сказала она и положила руки ему на плечи.

Они вальсировали в большом зале, среди покачивающего пламени свечей и аромата роз, которые цвели повсюду. Двери и окна были распахнуты, впуская свет луны, звезд и благоухание ночи.

Охваченная трепетом, Кейлин откинула голову и позволила ему стремительно нести себя в волнующих звуках.

— Чудесно! Все просто замечательно. Откуда ты знаешь, как танцевать вальс? Ведь в твое время вальса еще не было.

— Я вижу сны. В них я наблюдаю, как движется мир, и из снов я беру то, что мне нравится больше всего. В снах я танцевал с тобой, Кейлин. Ты не помнишь?

— Нет, — прошептала она. — Я не вижу снов. А если и вижу, то не помню их. Но этот я не забуду. — Она улыбнулась ему. — Никогда.

— Ты счастлива?

— Я никогда в жизни не была так счастлива. — Ее рука поднялась с его плеча, вдоль шеи и остановилась на щеке. Синева глаз потемнела. — Флинн.

— Вино, — сказал он, почувствовав новый приступ нетерпения. — Ты хочешь вина?

— Нет. — Музыка продолжала нарастать, пока они стояли. — Я не хочу вина.

— Тогда мы поужинаем.

— Нет. — Ее рука скользнула и обхватила его затылок. — Ужинать я тоже не хочу, — тихо сказала она и притянула его губы к своим. — Хочу тебя, — прошептала она. — Только тебя.

— Кейлин. — Он мечтал ухаживать за ней, очаровать ее. Соблазнить. Сейчас она все это сделала с ним. — Я не хочу торопить тебя.

— Я ждала так долго, даже не зная об этом. У меня никогда не было мужчины. Сейчас я думаю, и не могло быть никого, кроме тебя. Покажи мне, что значит принадлежать.

— Женщины, к которым я прикасался, ничего не значат. Они лишь тени рядом с тобой, Кейлин. А это, — сказал он и поднял ее на руки, — реальность.

Он понес ее сквозь музыку и свет свечей, вверх по большой лестнице. Она чувствовала его руки, биение его сердца, словно плыла на волнах счастья.

— Вот здесь я видел тебя во сне ночью. — Он вошел в свою спальню, где стояла кровать, покрытая красным шелком и лепестками красных роз, где пылали свечи и приглушенно горел камин. — И здесь я буду любить тебя в первый раз. Плоть к плоти.

Он поставил ее на ноги.

— Я не сделаю тебе плохого, могу обещать это. Я дам тебе только наслаждение.

— Я не боюсь.

— Тогда будь со мной. — Он взял ее лицо в руки, прижал губы к ее губам.

В снах было желание и отзвуки ощущений. Здесь и сейчас, когда туман снов развеялся, было намного больше.

Нежно, так нежно его рот пил из ее рта. Тепло и желание. С трепетом и наслаждением его руки ласкали ее тело. Нежные и соблазнительные. Когда она задрожала, он успокоил ее, шепча ее имя и обещания. Он спустил платье с ее плеч, покрыл поцелуями изгиб шеи. И затрепетал от ее вкуса и аромата.

— Позволь мне теперь увидеть тебя, любимая Кейлин. — Он целовал, едва касаясь ее, медленно и осторожно снимая платье. Когда оно уплыло к ее ногам, он отступил, удовлетворенный.

В ней не было застенчивости. Жар, который поднимался и рдел на ее коже, выдавал ожидание. Дрожь, которая плясала в ее теле, была восторгом, когда его взгляд закончил свое путешествие по ней и его глаза остановились на ее глазах.

Он протянул руку, начал ласкать изгиб груди, давая возможность воспринять ощущение и ей, и себе. Когда его пальцы стали опускаться ниже, он почувствовал, как она вздрагивает при его прикосновении.

Она потянулась к нему, и движения ее были не совсем уверенны, в то время как она расстегивала его рубашку. И когда она прикоснулась к нему, это было как освобождение.

— A ghra. — Он притянул ее к себе, прижал ее рот к своему, растворился в буре желаний, которая поднялась в нем. Руки его блуждали по ее телу, брали, искали большего, пока она, задыхаясь, не произнесла его имя.

Слишком быстро, слишком много. Да поможет ему Бог. Он с трудом сдержался, превозмогая биение крови, смягчил движения, обуздал грубое желание. Когда он снова поднял ее на руки, положил на кровать, его поцелуй был длинным, медленным и нежным.

Это то, подумала она, о чем пишут поэты. Именно из-за этого мужчина или женщина отвергает здравый смысл ради одной только возможности любить.

Это тепло, это наслаждение от ощущения тела другого человека рядом с твоим собственным. Этот дар сердца, и все вздохи и секреты, которые оно дарит.

Он дал ей наслаждение, как и обещал, целое море наслаждения, которое омывало ее медленными волнами. Она могла бы лежать, погруженная в него, целую вечность.

Она дала ему ощущение вкуса, прикосновения, и это ощущение смягчило боль. Он тянул и тянул время, наслаждался красотой, которую она дарила.

Когда на границе тепла заплясали языки пламени, она приветствовала их. Прекрасные облака, которые мягко ограждали ее, начали редеть. Проваливаясь сквозь них, она закричала. Издала звук торжества, когда сердце взорвалось в ней.

— И когда он поднялся над ней, она услышала, как он застонал, уловила быстрый шепот, что-то вроде заклинания. Сквозь свет свечей и мерцание своих видений она увидела его лицо, его глаза. Сейчас они были такими зелеными, как темные драгоценные камни. Охваченная любовью, она положила руку на его щеку, прошептала его имя.

— Смотри на меня. Да, на меня. — Его дыхание, казалось, было готово вырваться из легких. Тело жаждало ринуться в омут. — Только наслаждение.

И он взял ее невинность, наполнив всю, без остатка, дал ей радость. Она открылась ему и поднялась к нему, и глаза ее затуманились от потрясающего наслаждения. И от любви, которой он жаждал, как воздуха.

И на этот раз, когда она опустилась, он собрался с духом и устремился за ней.

Ее тело мерцало. Она была уверена, что если посмотрит в зеркало, то увидит, что оно светится золотистым светом. И его тоже, думала она, медленно водя рукой вверх и вниз по его спине. У него такое прекрасное тело. Сильное, крепкое, нежное.

Его сердце по-прежнему колотилось, отзываясь в ней. Какое это фантастическое ощущение — находиться под мужчиной, которого любишь, и чувствовать, как его сердце бьется для тебя.

Возможно, именно ради этого ее мать продолжала искать, продолжала рисковать. Ради этого мгновения сущего блаженства. Любовь, подумала Кейлин, меняет все.

А она любила.

И была любима. Она повторяла это снова и снова. Она любима. Неважно, что он не сказал это, именно такими словами. Он бы не мог так смотреть на нее, не мог так прикасаться к ней — если бы не любил.