Пуговка для олигарха - Таня Володина

— Лежи смирно, — сказал врач и выдавил на живот лужицу геля из бутылки.

Надя задрожала. Датчик, которым водил врач по животу, не причинял боли, просто ей было неприятно и стыдно лежать перед мужчиной голой. Она не понимала, зачем делать УЗИ, если у неё ничего не болит. Когда врач заглянул ей между ног, из глаз покатились слёзы.

После унизительной процедуры Надя сидела напротив врача и отвечала на вопросы: когда начались последние критические дни, сколько дней продолжались, и как она себя чувствует. Пришла сестра и взяла кровь из вены — много крови. На прощание врач сказал:

— У тебя… — и тут он произнёс непонятное длинное слово на латыни. — Это неопасно для жизни, но требует срочного лечения. Я прописал таблетки, будешь принимать по одной каждое утро. Рецепт я отдам Паулине Сергеевне, она проследит, чтобы ты не забывала их пить.

— Я больна? — испугалась Надя.

— Пока нет, но можешь серьёзно заболеть, если откажешься лечиться. Ты обязательно должна пропить курс этих таблеток. Это очень важно для твоего будущего! Ты меня поняла?

Надя кивнула. Она вышла из кабинета совершенно подавленной. Тётя прочитала уныние на её лице и сказала:

— Не переживай. Хорошо, что ты в Москве под моим присмотром. Тебе доступна самая лучшая медицина и самый лучший уход. Всё с тобой будет нормально.

Почему-то эти слова не утешили Надю. Ей полегчало только в Макдональдсе, где она заказала самый большой гамбургер и картофель фри. Тётя права: ей крупно повезло, что проблемы со здоровьем обнаружились в Москве. Здесь её вылечат, а в Юшкино она бы заболела, и неизвестно чем бы всё кончилось.

Пока Надя жевала гамбургер, тётя Поля отправилась в аптеку. Купила лекарство, прописанное врачом, но упаковку Наде не отдала. Выдавила таблетки из блистера себе на ладонь и высыпала в золотистую коробочку, похожую на пудреницу. Протянула Наде:

— Принимай каждое утро строго по одной штуке.

Надя кивнула с набитым ртом:

— Конечно.

— Не пропускай.

— Не буду. А как они называются?

— Какая тебе разница?

Надя пожала плечами. Действительно, если доктор назначил лечение, значит, оно необходимо. Какая разница, как называются таблетки? Она всё равно не запомнит. Главное — чтобы помогло.

* * *

Дома их встретил Пьер — невысокий длинноносый жгучий брюнет. Похоже, он и правда был французом, потому что говорил на ломаном английском языке, — быстро и эмоционально. Надя плохо его понимала, поэтому лишь улыбалась и вставляла в длинные тирады то «спасибо», то «хорошо». А тётя что-то с ним обсудила и села за стол.

Пьер подал еду, попрощался и ушёл. Тётя и выспавшийся Рафаэль пообедали (или поужинали) белой рыбой на пару, уложенной на какое-то зелёное пюре. Вряд ли это было пюре из утреннего кейла, скорее всего — из брокколи. Надя поковырялась в своей тарелке, но аппетита не было: желудок ещё переваривал вкуснейший гамбургер.

Рафаэль закончил есть, небрежно кинул на стол льняную салфетку и схватил Надю за руку:

— На улице жарко? Пойдём поплаваем!

Они спустились по лестнице в цокольный этаж, и Надя застыла от восхищения: перед ней сверкал огромный голубой бассейн. Сквозь высокие французские окна лились потоки света, по мраморным стенам скакали солнечные зайчики, а вокруг бассейна среди кадок с растениями были расставлены плетёные шезлонги.

— Снимай платье, — скомандовал Рафаэль и скинул футболку и брюки, оставшись в купальных шортах.

— Ой, нет, я не взяла с собой купальник…

Надя тщательно отводила глаза от великолепного торса. Нехорошо пялиться на двоюродного брата с таким жадным интересом. Ещё подумает, что нравится ей.

Рафаэль разбежался и с визгом плюхнулся в бассейн. Во все стороны полетели брызги. Надя засмеялась и села на бортик, опустив ноги в воду. Она видела, как Рафаэль скользит вдоль дна, словно хищная рыба. Его кудрявые волосы колыхались под водой, как белые водоросли. Он вынырнул у её ног, лукаво улыбнулся и схватил за лодыжки.

— Нет, Рафаэль, не надо! — закричала Надя, догадываясь, что он задумал.

Её голос эхом отдавался от стен, солнце слепило глаза, а сердце стучало быстрее от того, что симпатичный молодой человек щекотал её пятки.

— Надо, Надя, надо, — ответил он и стащил её в бассейн.

От неожиданности она вскрикнула и хлебнула воды. Закашлялась. Рафаэль приподнял её и прижал к бортику:

— Ты хоть плавать умеешь?

— Умею, у нас есть озеро, мы летом часто плаваем.

— На остров к монахам? — пошутил Рафаэль, но Надю эта шутка рассердила.

Она попыталась вырваться из кольца рук:

— Не смейся над ними. Монахи живут на острове триста лет и молятся за всех нас. За тебя, между прочим, тоже.

Жёлтое платье намокло, и подол поднялся к поверхности, обнажая колени и бёдра. Надя судорожно опускала его в воду, но он снова всплывал. Иногда она ощущала прикосновение мужского колена, и это пугало и будоражило.

— Ты что, верующая? — прищурившись, спросил Рафаэль.

По его лицу скользили капельки воды и зависали на подбородке.

— Не знаю… Но я крещёная. А ты разве нет?

— Да, — ответил он. — Меня крестили меня в десять лет. Глеб так захотел.

— Почему ты называешь отца по имени?

Он прикусил губу, задумчиво глядя Наде в глаза. Потом пожал плечами:

— Так исторически сложилось.

— А маму ты называешь «мамулей».

— Да.

— А она тебя «малышом».

— Она очень сильно меня любит, — сказал Рафаэль, приближаясь к Наде вплотную. Теперь их ноги постоянно сталкивались под водой — случайно, а, может быть, намеренно. — Меня все любят — родители, преподы в универе, девочки и даже мальчики… Почему ты покраснела?

В замешательстве Надя отвернула голову. Голубые глаза затягивали в опасный омут, из которого не было спасения. Неужели Рафаэль не понимал, что нельзя так разговаривать с сестрой? И проблема не в словах, которые он говорил, а в том, как он на неё смотрел, как прикасался.

— Скажи честно, я тебе нравлюсь? — спросил Рафаэль, убрав влажные волосы с лица небрежным, но эффектным жестом.

Надю бросило в жар. Когда Данила объяснялся ей в любви и предлагал выйти замуж, она не реагировала так бурно. Но стоило Рафаэлю приблизиться — и сердце начинало стучать, как ненормальное, а во рту пересыхало.

— Ты не должен задавать такие вопросы. Ты же мой брат.

— Пфф, всего лишь двоюродный! К тому же мы познакомились позавчера, так что, считай, чужие люди.