Дикие цветы - Хэрриет Эванс

– Я хотела бы, чтобы он был честен со мной. И Мадс тоже. Но я не возражала. Посмотри на получившийся результат.

– Она убила себя, мама, – сказала Корд тихим голосом. Ее горло болело так, что она едва могла говорить. – Ее дети – мои сестры, и они сестры собственному отцу, ради всего святого. Как ты можешь это игнорировать? Это сюжет греческой трагедии. Это… это извращение. Это инцест. Я говорила ему об этом. Это отвратительно.

– Ты этого не знаешь. – Алтея провела рукой по волосам, быстро моргая.

Корд отодвинулась от нее.

– Мама, ради бога. Ты говоришь совсем как он.

Что сказал ей папа в тот ужасный последний день? «Они – не его сестры. Я абсолютно честен с тобой. Клянусь».

– У него были свои причины.

– Это полная чушь… – Корд глубоко вдохнула и замолчала, помня о том, что обещала себе дома этим утром. Не расстраиваться. Оставаться спокойной.

– Ты не слушаешь меня, я знаю. У него были причины на то, что он сделал. Мы снова возвращаемся к тому, о чем я говорила. Ты видишь это по-своему. Я вижу это с его точки зрения. Да, он во многом был неправ, но он подарил Мадс детей. Это было все, о чем она мечтала. До самой смерти она была счастлива.

– Она убила себя, мама! – Корд хотелось рассмеяться.

– Она была слишком хрупкой для этой жизни, Корди, разве ты этого не видела?

Корд подумала про дневник, лежащий в ее сумке, который она прочитала уже пять или шесть раз. Когда-нибудь она закопает его под крыльцом, там, где ему место. Помянет Мадс так, как она того заслуживает, скажет, что очень сожалеет. Она подумала о девочке со страниц дневника, которая боролась, страдала и пыталась изменить все к лучшему, но не смогла.

– Она не всегда была хрупкой…

– Может быть, но в итоге стала такой. Жизнь истощила ее. Это не из-за тебя и даже не из-за Тони. Я видела, как на нее повлияло ее детство, ее ужасный отец. Как отчаянно она хотела стать членом нашей семьи. Она добилась этого, но волна всей этой боли просто раздавила ее, и она ничего не могла поделать. И она поступила неправильно, конечно, я понимаю это. Конечно же, ей не стоило спать с ним. – В ее бледных, погасших глазах стояли слезы. Она протянула руки к своей дочери. – Прости меня. Это очень меня угнетает. Я любила эту девочку, любила почти так же, как вас двоих. Мои внучки, может, и не из моей плоти и крови, но они все равно мои, и я люблю их больше жизни. Я не могу осуждать ее. Она сделала то, что сделала. – Алтея вытерла нос хлопчатобумажным платком, плечи ее сгорбились, отчего Корд почувствовала прилив нежности. – Жалею, что она не знала всей правды. Если бы она знала, она бы не винила себя.

– Правду? О чем?

– О Бене, дорогая. – Алтея немного поерзала на подушке и уставилась на пляж и на небо. – Слушай, скоро пойдет дождь. Принеси мне выпить, дорогая, будь другом. Джин с лаймом? Я хочу выпить.

Корд не могла поверить своим ушам.

– Хорошо, мама, после того, как расскажешь.

– Ну, – пальцы Алтеи нервно дергали за прутики кресла. – Дорогая. Бен… Бен на самом деле не сын Тони. Я думала, ты уже сама это поняла, у тебя было предостаточно времени.

– Что? – глаза Корд сузились.

Алтея пожала плечами.

– Если задуматься, то между ними нет ничего общего.

– Бен… Бен не папин сын? – Корд моргнула. – А… а кто тогда отец?

– Не важно. Суть не в этом, дорогая…

Но Корд не могла дать ей так просто уйти от ответа.

– Ну же, мама! Ты должна мне рассказать после всего этого. Бен знает?

Алтея вздохнула.

– Да, да, Бен знает, – сказала Алтея спокойно. – Его отец – наш старый друг, актер. Саймон Чалмерс. Он был папиным соседом по квартире. Мы довольно часто виделись тогда. Потом… потом стали видеться реже. Знаешь, в те времена все было иначе. Много вечеринок, происходило много всего… Однажды мы поехали на вечеринку к другу Армстронга-Джонса, недалеко от Бата, где… – Она замолчала. – Не важно. Первые годы брака выдались непростыми. Папа… ох, как с ним было сложно! Я была молода и привыкла все делать по-своему…

Она сложила руки на коленях, глядя на море.

– С Саймоном у нас был очень скоротечный роман. Папа узнал об этом и пришел в ярость, но все закончилось, я родила Бена, он был как две капли воды похож на Саймона, мы никогда об этом не говорили, и… – Она потерла руки друг об друга. – И… вот. Раньше он приезжал в гости, ты его помнишь?

– Да, конечно. Он приезжал с Берти. – Корд покачала головой, совершенно сбитая с толку. Ее воспоминания заиграли новыми красками, и от этого кружилась голова, словно она каталась на карусели. – Он был блондином. Смешил нас. И любил шпионские романы.

– Все верно. Он тебе нравился.

– Что с ним случилось?

– Ну, папа считал себя продвинутым, и его все устраивало. Считал, что все мы живые люди и все должны ладить друг с другом. К тому же он сам не знал, что такое верность. Но Саймон выводил его из себя. Он постоянно заезжал, пока папы не было, постоянно пытался склонить меня к… Не важно. Я не возражала – разве это так страшно? Но Тони это надоело, надоели Саймон и Берти, и он запретил им приезжать. Думаю, это было справедливо. Саймон женился на какой-то девчонке, и после этого я его не видела. Несколько лет назад он умер. Он был хорошим человеком, хоть и смутьяном.

– Бен встречался с ним?

– Конечно. – Она кивнула, и Корд поняла, как Бен был близок с матерью все те годы, что она провела в изоляции. – Саймон устроил Бена на работу после университета, на производство какого-то фильма. Он здорово помог. А когда умер папа, Бен сказал мне, что всегда знал про Саймона и хочет наконец-то познакомиться с ним по-настоящему.

– Не может быть. – Все это время Корд хранила свои секреты, и вдруг оказалось, что у Бена и матери есть собственные – причем оба с ними прекрасно справлялись.

– Да, Корд, он встречался с Саймоном несколько раз после папиной смерти. Он даже приезжал на его похороны, дорогая.

– Поверить не могу.

– Придется поверить. – Алтея барабанила пальцами по дивану. – Я о том, дорогая, что, возможно, Тони и стал отцом девочкам, но никогда не был им Бену. Я допустила одну ошибку. Всего одну. Я спала с Саймоном несколько раз, пока твой отец уезжал, но я жутко злилась на него, и, дорогая, тогда я была привлекательна и ужасно одинока. Ты можешь, конечно, сказать, что то, что сделали они, было гораздо хуже…

– Конечно, хуже! – вставила Корд.

– Но оба, Тони и Мадс, были травмированы в детстве.

Алтея осторожно выпрямилась, поправляя свою объемную юбку, и медленно потерла висок узловатым пальцем.

– Если я что-то и усвоила за всю свою жизнь, исключая тексты тех ужасных пьес, в которых я играла пятьдесят лет назад и теперь не могу забыть, то это то, что детские травмы остаются навсегда.