Дмитрий Донской. Зори над Русью - Михаил Александрович Рапов

Ломая чащу, вепрь [186] продирался вперед, окруженный псами. Вот он выскочил на поляну и на мгновение остановился, тяжело поводя боками. Внезапно зверь метнулся в сторону на ближайшую собаку, та с визгом бросилась наутек. В этот миг Ольгерд спустил тетиву, но стрела только скользнула по твердой шкуре вепря. Зверь коротко хрюкнул и нырнул в гущу леса. Псы с лаем и воем кинулись туда же. Не раздумывая, Ольгерд поскакал за ними.

Михайло Александрович с тоской глядел ему вслед. Уже третий день жили в лесу тверичи, а все без толку. Ольгерд явно не хотел беседовать с глазу на глаз с Михайлой Александровичем, а купца Некомата дьявол куда–то унес вместе с задатком. Князь устало поднялся с пенька, подошел к охотникам и тут только заметил, что Ольгерд ускакал один, никто за ним не последовал.

«Вот случай потолковать с зятюшкой», — князь заспешил сесть на коня. Стоявший рядом выжлятник [187] окликнул его:

— Куда собрался, княже?

— Тебе какое дело, холоп, — рассердился Михайло Александрович. — Знай своих псов, коли ты выжлятник.

— Мое, конешно, дело малое, холопье, — откликнулся тот, с трудом удерживая рвущихся со своры собак, — одначе упредить должен: не вздумай за князем Ольгердом поехать.

— Что так? Это вам, холопьему отродью, лень за князем поскакать, а того не думали, что вепрь мог князя запороть, а мое дело родственное, — князь вздохнул притворно, — у меня за Ольгерда Гедеминовича сердце ноет.

Выжлятник и ухом не повел, перехватив сворку, он подтянул собак и шагнул к морде княжьего коня.

— Нельзя, князь Михайло! Даром, что Ольгерд Гедеминович сед, а вепрю спуска не даст. Поди, попробуй, сунься сейчас к нему с помощью, он те покажет, где раки зимуют! Взвоешь!

— Ну, может, вам и нельзя, а только медведь корове не брат, — надменно проговорил князь, — мне можно!

— Нельзя, княже! — повторил выжлятник, крепко беря коня под уздцы. — Доколе не вострубит в свой рог Ольгерд Гедеминович, — нельзя!

А в это время в глухом буреломе Ольгерд настиг вепря. Окровавленный, рассвирепевший зверь вдруг понял, что ему не уйти, и повернул на охотника. Псы тотчас вцепились ему в бока, но вепрь будто и не заметил этого, волоча псов, он кинулся на человека. Ольгерд соскочил с седла, и в тот миг, когда кабан стремительно прыгнул вперед, тяжелый меч Ольгерда рассек ему череп.

Собаки неистово теребили ткнувшегося в землю зверя. Князь стоял неподвижно, опершись на меч, любуясь добычей. Тут за его спиной послышался вздох. Ольгерд круто повернулся.

— Некомат! Какая нечистая сила тебя сюда занесла?

— Молодецкий удар, княже, — сказал, выходя из–за сосны, старик, — с добычей тя!

Все еще хмуро, но уже не так грозно Ольгерд повторил:

— Кой черт занес тебя сюда?

— Известно, какой черт, наш, стариковский. — Некомат лукаво подмигнул синеватым голым веком, — тот черт, про которого сказано, что он под старость в монахи пошел.

— И чертом остался!

— Вот именно! Я в эту чащобу не зря залез да страху натерпелся, от вепря хоронясь. Надобно словечко те молвить, по тайности, а в замке твоем, что на Турьей горе стоит, к тебе приступу нет, ибо чин и обычай у тя заведен высокий.

— Ну, говори, — милостиво разрешил Ольгерд. Некомат подсунулся к самому уху князя, и точно осинка прошелестела:

— Помоги князю Михайле…

Князь сразу и слова не нашел, только ногой топнул яростно, а Некомат, как ни в чем не бывало, этак спокойненько:

— Ты чего огневался? Зря!..

Тут только к Ольгерду вернулся голос, но Некомата и это не проняло:

— Пошто надсаживаешься, княже? Как ни старайся, а доброй свиньи не переголосишь.

Ольгерд не отмяк, усмехнулся зловеще.

— Кто же эта свинья? Ты, что ли?

— Что ты, княже, куда мне! Ту свинью ты под Синими водами бил, и визг ее те ведом.

— Орда?

«Ага! Слушаешь», — подумал купец.

— Она, княже. Был я в Орде, и, поверь мне, ныне она не та стала. Ее вдругорядь и не побить, пожалуй. Слыхивал ли ты о Мамае?

— Мамай? Эх, купец, с того и начинать надо! Кабы сразу сказал, что ты от Мамая, не стал бы я с тобой и говорить. Ведь он даже не князь, не из рода Чингиса, просто мурза.

Ольгерд отвернулся, пошел к вепрю. Некомат сказал, глядя ему в затылок:

— Мамай не просто мурза. Он женат на дочери царя Бердибека и носит титул гурган, что значит зять, да не о том речь.

— О чем же? — чуть оглянулся Ольгерд.

Купец остался доволен — князь его слушает; шагнув следом, сказал:

— О том, что быть Орде под Мамаем! — И, распахнув кафтан, купец достал из внутреннего кармана серебряную пайцзу. — Вот басма его.

Ольгерд взял ее в раздумье, а Некомат, забежав сбоку, чтоб лучше видеть лицо князя, зашептал:

— На Волге видят, пригорюнясь сидит в литовском лесу Тверской князь. А ведь ты ему гурган, зять. Как же ты его в беде покинешь? — Некомат коротко передохнул и вдруг