Последний выдох - Тим Пауэрс

Ранним вечером на кладбище было полно призраков, и поначалу Салливан и Элизелд пытались избегать их.

Едва заехав на территорию кладбища, еще до того, как они припарковали ужасную машину Брэдшоу, они увидели группу полупрозрачных фигур, толпящихся вокруг белой скульптуры крылатого мужчины, увлеченного сексуальным надругательством над женщиной. Туманные фигуры могли пытаться как остановить крылатого мужчину, так и помочь ему подчинить женщину или же попросту хотели скрыть жестокую сцену от прохожих.

Салливан тихо выругался и поискал место для парковки. Вместо просторных лужаек, которые он помнил, вдоль бульвара Санта-Моника шли торговые ряды: к востоку от входа на кладбище, вдоль увитых плющом каменных построек, расположились мексиканский рынок и китайский ресторан, а к западу – автомастерские, предлагающие кузовные работы и замену глушителя. И все же внутри кладбищенских стен, среди безмолвных и далеко простирающихся пейзажей со старинными платанами, пальмами и покосившимися надгробиями, ощущалась изолированность от внешнего мира. Поглядывая через лобовое стекло машины Брэдшоу на сохранявших в стоячем воздухе форму призраков, Салливан мечтал о том, чтобы бульварный шум, дым и хаос могли помешать их оживленному разгулу.

На коленях у Элизелд лежала гипсовая правая рука Гудини, а левую Салливан зажал у себя между коленями. Сушеный большой палец покоился в кармане его рубашки.

За призраками, на перекрестке, Салливан повернул налево, в узкую асфальтированную аллею, и припарковался.

– Озеро прямо по курсу, – сказал он, подхватывая гипсовую руку Гудини. – До него дойдем пешком, чтобы не напугать его… – Салливан невольно поморщился от случайной иронии, – …шумом автомобильного мотора, да и все равно эта машина ведет себя так, словно норовит сбежать в траву.

На самом деле он попросту не хотел туда идти. Призрак отца встретит его там? Будет ли он таким же прозрачным, как и облепившие памятник фигуры?

«Мне было всего семь! – неубедительно сказал он себе. – Это было тридцать три года назад! Разве можно меня все еще винить?»

Он глубоко сожалел о том, что позволил Элизелд отговорить его от выпивки, и отчасти был рад, что пистолет находился у нее.

– Так. – Элизелд смиренно вышла из машины, и тишину аллеи разбил отрешенный двойной хлопок дверцами. – Обычные люди тоже видят толпу призраков у входа?

– Нет, – ответил Салливан. – Они видны только талантам, вроде нас с тобой.

Вдалеке, с северной стороны, Салливан разглядел установленные на темных холмах белые буквы «Голливуд», и в его уме слово расшифровалось как «святой лес»[63]. К югу, за нашпигованной надгробиями бугристой поляной, за далекими пальмами, виднелась задняя стена студии «Парамаунт», и там же, на водонапорной башне, над системой каналов кондиционирования воздуха, виднелся яркий красный логотип «Парамаунт».

– Идти… в ту сторону, – сказал Салливан, отправляясь в путь. Он посмотрел налево, припоминая, что где-то здесь, прямо у дороги, похоронен Карл Свитцер. Свитцер был «Алфалфой» из старых комедийных короткометражек «Пострелята», его убили в январе 1959 года. Когда хоронили Артура Патрика Салливана, могиле «Алфалфы» было всего пять месяцев, и обожавшие «Пострелят» двойняшки обнаружили его тогда еще свежее надгробие, когда гуляли по кладбищу, пока у могилы отца проходила официальная похоронная церемония. Ни словом не обмолвившись, они смотрели на идеально отполированное каменное надгробие Свитцера. Было очевидно, что умереть может каждый, причем в любое время.

– Здесь красиво. – Элизелд устало шаркала туфлями и держала перед собой гипсовую руку Гудини, словно фонарик.

– Здесь отвратительно, – парировал Салливан. – Отвратительно закапывать мертвые тела и над каждым ставить сверху красивое надгробие, чтобы оставшиеся в живых знали, куда можно прийти и поплакать. А если надгробия поменять местами? Будешь рыдать над каким-нибудь незнакомцем. Даже не над незнакомцем, а над сброшенным мертвым телом незнакомца – как над обрезками ногтей, или сношенными ботинками, или пылью из электробритвы. Какая разница между приходом сюда, чтобы подумать об умершем дяде Ирвинге, и раздумьях о нем у себя в гостиной? Здесь можно посидеть на траве всего в шести футах над его неподвижным старым телом. Не лучше ли тогда прокопать ямку и посидеть всего в одном футе над ним? – Его трясло. – Нужно всех кремировать, а пепел, без всяких фанфар и ритуалов, выбрасывать в море.

– Это дань уважения, – раздраженно ответила Элизелд. – Реальная, вещественная связь. Подумай о Туринской плащанице! Что бы мы делали, если бы Иисуса кремировали?

– Не знаю. Может, была бы тогда Туринская пепельница.

Она замахнулась гипсовой рукой Гудини и с силой стукнула Салливана по плечу. Один палец отбился и отскочил в дикорастущую зеленую траву.

В момент удара Салливан издал резкое «Ха!» и спрыгнул в траву, чтобы удержать равновесие.

– Черт подери, – прошипел он, потирая плечо и возвращаясь на асфальт, держась от нее подальше, – верни мне проклятый пистолет. Если ты им попытаешься изобразить такой же драматичный жест, то кого-нибудь убьешь. – Он заметил скол на гипсовой отливке, оглядел все вокруг и нашел палец. – Отличная работа. – Салливан направился к находке и наклонился, чтобы поднять. – Нам с сестрой, разумеется, ничего не стоило заполучить эти штуки, так что давай, разбей их уже поскорее.

– Извини, – сказала она. – Давай его приклеим. Я устала и вообще хотела легонько прикоснуться. И ты говорил не о том, во что веришь, а о том, во что хотел бы верить: в то, что после смерти все уходят и больше не возвращаются, аннулированы раз и навсегда. Это призраки или нет?

Он считал ее вопрос риторическим, пока она настойчиво не прошептала его несколько раз, тогда он перестал вертеть гипсовый палец и посмотрел вперед.

– Гхм, – сказал он, – я думаю, призраки.

Навстречу им, примерно в сотне футов, где дорога не была асфальтирована, шли трое толстых мужчин в смокингах. Тот, что посередине, обхватил своих компаньонов за плечи, и все они шли в ногу, но от их шагов не вздымалась пыль и в полной тишине не раздавалось ни звука. Их рты широко и беззвучно улыбались.

– Давай свернем на юг, в сторону «Парамаунт», – сказал Салливан.

И они с Элизелд с серьезным видом свернули вправо и пошли по траве, срезая путь по диагонали.

Солнце опустилось низко и висело над далеким, расположенным вдоль Гауэр-стрит колумбарием, а тени пальмовых деревьев растянулись на десятки ярдов по сияющей золотом траве.

«Волшебный час Гриффита», – поежился Салливан.

Плоские надгробия извилистыми рядами, словно камни для перехода через реку, расчерчивали низкие, наполненные светом холмы. Некоторые могилки были огорожены невысокой, по щиколотку, фестончатой изгородью из розового бетона, внутри которой все засыпано белой каменной крошкой. В немногих детских захоронениях на надгробиях в жалостливых диорамах стояли пластиковые динозавры, игрушечные машинки и миниатюрные солдатики.