Падение Римской империи - Питер Хизер

Главных заговорщиков было двое. Один — римский сенатор знатного происхождения по имени Петроний Максим. Он начал свою карьеру еще до того, как Аэций пришел к власти, однако считался вполне преданным Аэцию человеком. Между 439 и 441 г. он занимал важный пост префекта претория Италии, а в 443 г. вторично получил звание консула — оба назначения состоялись в период всевластия Аэция. Второй заговорщик вышел из числа тех людей, которые были первыми претендентами вучастники любого придворного заговора в позднеримский период: это евнух, главный распорядитель императорского дворца, Ираклий, носивший титул смотрителя священной опочивальни (primicerius sacri cubiculi). Вооружив два отряда, чтобы тем самым укрепить решимость Валентиниана, и вдохновившись тем обстоятельством, что гуннская угроза сошла на нет, заговорщики сделали свое черное дело.

«Когда Аэций говорил о денежных делах и налогообложении, внезапно Валентиниан с криком вскочил со своего трона и воскликнул, что он более не позволит бесчестить себя подобным предательством… В то время как Аэций был ошеломлен столь неожиданным приступом гнева и пытался успокоить эмоциональную вспышку императора, Валентиниан вытащил из ножен свой меч и вместе с Ираклием, который под одеждой держал наготове кинжал… напал на него».

Подвергшийся нападению одновременно императора и евнуха, Аэций пал мертвым во дворце 21 или 22 сентября 454 г. За его гибелью последовало обычное в таких случаях кровопролитие. Список жертв открыл назначенный Аэцием префект претория Италии, сенатор по имени Боэций, дед знаменитого философа.

Валентиниану пришлось ждать до своего 35-летия, однако в конечном счете он все-таки обрел свободу. К несчастью для него, он вовсе не был столь удачлив, как юный Эдуард спустя почти 900 лет в деле последующего упрочения своего положения. Началось с того, что заговорщики перессорились между собой:

«После убийства Аэция Максим явился ко двору Валентиниана в надежде, что его сделают консулом, а когда ему не удалось этого добиться, он пожелал стать патрицием. Однако Ираклий… руководствуясь теми же амбициями и не желая создавать противовес своей личной власти, свел на нет все усилия Максима тем, что убедил Валентиниана: если теперь он освободился от влияния Аэция, то впредь не должен передавать свою власть другим».

Тяжело расставаться со старыми привычками, поэтому даже после гибели Аэция Валентиниан не обрел реальной власти. Неприятности подстерегали его, особенно ввиду отсутствия у него мужского потомства, а это означало, что в течение более или менее длительного срока проблема престолонаследия останется нерешенной. Как только выяснилось, что убеждениями от императора ничего не добьешься, Максим вновь обратился к насильственным методам, насей раз сговорившись с двумя гвардейскими командирами, Оптилой и Фраустилой, которые были близки к Аэцию. Как сообщает Приск, 16 марта 455 г.:

«Валентиниан решил выехать верхом на прогулку по Марсову полю… Когда он слез со своей лошади и направился пострелять из лука, Оптила и его сообщники… напали на него. Оптила сбоку нанес Валентиниану удар по голове и, когда тот повернулся, чтобы посмотреть, кто его ударил, поразил его вторым ударом в лицо. Фраустила сразил Ираклия, после чего оба, взяв императорскую диадему и коня под уздцы, отправились к Максиму».

Так погиб Валентиниан, менее чем через шесть месяцев после убийства Аэция. Это событие было проявлением политической анархии, которая всегда следовала за сменой власти в империи. После долгих лет авторитарного правления (правда, в данном случае скорее регентства) не нашлось новой власти, способной заменить прежний режим. Как обычно бывает, заговор был поспешно организован людьми, которые в дальнейшем не собирались делиться властью друг с другом. Однако если в самом факте падения Аэция не было ничего невероятного и едва ли стоит удивляться тому, что не удалось сразу найти ему преемника, то все прочие детали этого дела были в высшей степени необычайными. В данной связи заслуживает внимания эпитафия Аэцию, появившаяся в «Истории» Приска вскоре после убийства временщика:

«Благодаря своему союзу с варварами он защищал Плацидию, мать Валентиниана, и ее сына, пока тот был ребенком. Когда Бонифаций приплыл из Северной Африки во главе большой армии, Аэций взял над ним верх… Военачальника Феликса, который был его соратником, он коварно убил, когда узнал о том, что тот намеревается его устранить по наущению Плацидии. Он сокрушил [вестготов], которые разоряли римские земли, и подчинил [багаудов]… Короче говоря, он располагал огромной властью, так что не только короли, но и соседние народы являлись по его приказу».

Как и подобает эпитафии, она весьма сжата и представляет собой смесь придворных интриг и военных кампаний, из чего, собственно, и складывалось политическое бытие Аэция. Особый интерес вызывает упоминание в начале эпитафии о зависимости Аэция от союза с варварами. Имеются в виду не просто какие-то варвары, а вполне конкретное племенное объединение — гунны. Как свидетельствует данный отрывок, карьера Аэция пошла в гору благодаря союзу с гуннами. Именно гунны оказывали ему поддержку, когда он, казалось, уже почти терпел поражение в гражданских войнах — первый раз в 425 г., когда бесславно завершилась узурпация Иоанна, и вновь в 433 г., когда Бонифаций одолел его в результате их первого столкновения. Как мы видели в VI главе, гуннские войска сыграли решающую роль в ходе предпринятого Аэцием в 430-х гг. восстановления порядка в Галлии, и особенно в разгроме бургундов и вестготов. Гибель Аэция — это гораздо больше, нежели личная трагедия одного человека. Она также ознаменовала конец целой эпохи. Смерть Аттилы и исчезновение гуннской империи не только позволили Валентиниану представить себе жизнь без Аэция, но и разрушили хрупкий баланс власти, благодаря которому Аэций удерживал политические позиции Западной империи. Аэций без гуннов перестал быть незаменимым. Его преемникам пришлось создавать новый механизм для поддержания Запада на плаву.

Ключ к пониманию нового политического порядка, вызванного к жизни крушением гуннской державы, нам дает, в сущности, первое же деяние недолговечного режима Петрония Максима.

Устранив Валентиниана III 16 марта 455 г., он был провозглашен императором на следующий день. Едва императорский скипетр оказался в его руках, как он отправил посла просить о помощи могущественных вестготов, которые с 418 г. заселили земли Юго-Западной Франции. Человек, на которого пал его выбор, был одним из вновь назначенных им армейских командиров, возможно, командующим войсками в Галлии (magister militum per Gallias), Епархий Авит. Авит был галльским аристократом с безупречной репутацией и образованием. Происходя из семьи высокопоставленных чиновников, он был связан с целым рядом влиятельных семей, а его поместья располагались в районе современного города Клермон-Ферран в Оверни. В 430-е гг. Авит отличился под началом Аэция в походах против нориков и бургундов, а затем на короткое время сменил военную службу на должность высшего гражданского администратора в Галлии, став префектом претория где-то между 439 и 441 г. В этом сане он оставил службу, вероятно, в результате естествен ной ротации или из-за размолвки с Аэцием, для того чтобы вновь выйти из тени десятилетие спустя. В дальнейшем он сыграл важную роль в переговорах о помощи с вестготами, что помогло Аэцию отразить нападение Аттилы на Галлию в 451 г.. Итак, в любой должности Авит проявлял себя с лучшей стороны. Будучи близок к Аэцию, но не слишком, он имел хороший послужной список и связи как с галльской аристократией, так и с готской.