Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Ну и ну! Прискорбно, что ты жалеешь животное, а не его хозяина.

— Хозяина! Он наверняка украл этого осла!

Анжелина с горечью посмотрела на дядюшку и быстро пошла по дороге между огородами. Ее глазам открылась прелестная картина: солнечные лучи ярко освещали зеленые растения и распустившиеся цветы. Стояло летнее утро, такое теплое, светлое; на небе не было ни единого облачка. Вокруг возвышались горы, и их склоны украшали желтые цветы, а на востоке сверкали снежные шапки хребтов массива Трех Сеньоров. Анжелину вновь охватили противоречивые чувства.

«Мне надо было пойти к Жанне Сютра по улице Пра-Безиаль, тогда я не встретилась бы с Луиджи, — говорила себе Анжелина. — Сейчас он был бы на пути в Испанию, виновный или невиновный. Виновный или невиновный…»

Погруженная в свои мысли, она не заметила, как оказалась рядом с крестом, вбитым в каменное основание. Осел исчез, поклажа тоже. Анжелина справедливо рассудила, что животное отвели в Масса, чтобы там обыскать вещи музыканта. Но никто не удосужился подобрать обломки скрипки. Она с недоумением смотрела на них. Чуть дальше Анжелина заметила футляр от инструмента, разломанный на четыре куска. Внутри он был обит черной материей.

«Это было его единственное сокровище!» — Сердце Анжелины сжалось.

Услышав цокот копыт, она обернулась. Жан Бонзон не заставил себя долго ждать. Ослица трусцой бежала вдоль платанов. Анжелина пошла навстречу, отбросив ногой один из обломков. Ее внимание тут же привлек яркий блеск. Это был маленький медальон, прикрепленный булавкой к материи. Анжелина стремительно наклонилась, отколола его и положила в карман юбки. Жан остановился около племянницы.

— Что ты ищешь? — спросил он.

— Ничего!

— А-а! Я уж подумал, что тебе нравиться рыться в навозе!

— Дядюшка Жан, пожалей меня хотя бы немного, — взмолилась Анжелина, забираясь на переднее сидение. — Я прекрасно понимаю, что тебе не по душе то, что произошло. Я тоже не одобряю поведение местных жителей. Но если ты поставишь себя на мое место, возможно, не станешь судить меня так строго. Этот Луиджи говорил непристойные слова моим подругам. А в день, когда я познакомилась с ним, он прятал кинжал. Ты никогда с ним не разговаривал, не знаешь, какой странный вид он может на себя напускать, не знаешь, какие словечки он употребляет. Я до сих пор вижу Люсьену, обнаженную, бледную, с расцарапанным горлом. Марта тоже была убита. Я могу представить себе, что ей пришлось вытерпеть, если ее насиловали до убийства. Боже мой, мужчины не в состоянии понять, что значит быть изнасилованной, оскверненной! Но поехали, в конце концов!

Жан Бонзон взмахнул поводьями и щелкнул языком.

— Ладно, прости меня, Анжелина, — сказал он. — Ты поступила так, как велел тебе внутренний голос. Да, ты лучше меня можешь судить об этом деле. Я действительно многого не знаю. Мы похожи с тобой, племянница. Наверное, я поступил бы так же. Но что-то мне подсказывает, что этот тип не убийца. И он не цыган.

— Я думаю, он привык перевоплощаться, чтобы не попасть в руки жандармов, — возразила Анжелина.

Она незаметно просунула руку в карман юбки. Ее пальцы нащупали медальон. Анжелине показалось, что на обеих его сторонах было что-то выгравировано. Когда они выехали на дорогу, соединяющую Бьер и Масса, Жан Бонзон задумался. По дороге катилось множество повозок. Впереди них ехала телега, запряженная быками, слева — двуколка. Крестьяне шли пешком, положив свои орудия труда на плечи. Была пора сенокоса. На одном из просторных лугов, раскинувшихся вдоль реки, крестьянская семья косила траву. На родителях и детях были соломенные шляпы. Сверкали лезвия кос, от высокой травы исходил пряный запах.

— Они принялись за работу с восходом солнца, — объяснил дядюшка Жан. — Сначала ребятишки палками били по траве, стряхивая росу. Так сено высохнет быстрее. Никто не сидит сложа руки. Сейчас время гроз. Засушливый июнь делает крестьянина богатым, — добавил он на местном диалекте и тут же повторил это по-французски.

— Я поняла, — проворчала Анжелина. — Я хорошо понимаю диалект своего родного края.

— О! Разрази меня гром! Анжелина сердится! Побереги свое ворчание для бригадира.

Жан Бонзон принялся насвистывать, не обращая внимания на племянницу. Анжелина воспользовалась этим, вытащила медальон из кармана и внимательно рассмотрела его. На небольшой овальной золотой пластинке был изображен Иисус Христос. На обратной стороне Анжелина различила выгравированные буквы «Ж» и «Б», образующие витиеватый узор.

«Боже мой! Жерсанда де Беснак! Медальон, который она прикрепила к ленте чепчика… — обмерла Анжелина. — Но тогда… Это он, ее сын Жозеф, который должен был унаследовать состояние моей бедной подруги! Нет, это невозможно! Он украл медальон. Какая злая ирония судьбы! Почему сын Жерсанды бродил по долине Масса? Что он делал в Тулузе? О, какая я глупая! Лион не так далеко от Тулузы. Другое дело, если бы он родился в Париже. А вчера мадемуазель почувствовала смятение, увидев молодого человека, описание которого совпадает с описанием Луиджи в его нынешнем виде».

Женщина уже хотела выбросить медальон в придорожную канаву, но опомнилась, терзаемая угрызениями совести. Когда-нибудь придется признаться старой даме о сделанном ею открытии и медальон послужит неопровержимым доказательством.

— Надо же, а ты не очень-то сегодня разговорчивая, — заметил дядюшка Жан. — А вот и казарма. Хочешь, я пойду с тобой?

Вокруг длинного высокого здания, к которому сзади примыкала конюшня, собралась толпа. Мужчины разных возрастов стояли здесь, у всех были суровые лица. Порой они выкрикивали проклятия, грозя кулаком. Дети сидели на расположенном рядом холме под присмотром матерей, белые чепцы которых качались в такт оживленным разговорам.

Анжелина похолодела. Ею овладела смутная тревога. Она отказывалась думать. Слезая с двуколки, она упрямо повторяла себе, что виновный не сможет причинить ей вреда. Вдруг к Анжелине бросилась какая-то женщина и схватила ее за руки. С лицом, мокрым от слез, с блуждающим взглядом, несчастная с трудом выговорила:

— Да благословит вас Господь, мадемуазель! Благодаря вам моя Марта упокоится в раю. Спасибо, спасибо!

— Вы мать Марты? — спросила Анжелина.

— Да, да! Господь благословит вас, ведь вы помогли арестовать преступника!

Жан Бонзон попросил одного из подростков присмотреть за ослицей. Он обнял племянницу, словно защищая ее, и повел к двери жандармерии. Анжелину тут же провели в комнату, где за столом сидел бригадир. Жан Бонзон вышел на улицу.

— Мадемуазель Лубе, не так ли? — пробасил он. — Садитесь. Мы с вами уже встречались, правильно?

— Да, почти два года назад в Масса.

— У меня хорошая память. Сдается мне, тогда вы встали на защиту цыгана, который отвязал вашу ослицу. По словам мсье Проспера Фабра, речь шла о краже, но вы все отрицали. Также сдается мне, что тот вор оказался человеком, которого мы арестовали утром по вашему свидетельству.