Земля обетованная - Барак Обама

интерпретировать, хоронить, плохо исполнять или иным образом сопротивляться новым направлениям президента, — они часто оказывались не в ладах с Пентагоном, Госдепартаментом и ЦРУ.

И в этом смысле напряженность, возникшая в нашей внешнеполитической команде, была продуктом моего собственного дизайна, способом преодоления напряженности в моей собственной голове. Я представлял себя на мостике авианосца, уверенным в том, что Америке необходимо выбрать новый курс, но полностью зависящим от более опытной и порой скептически настроенной команды, которая должна осуществить эти изменения, помня, что существуют пределы возможностей судна и что слишком резкий поворот может привести к катастрофе. Когда ставки были столь высоки, я начал понимать, что лидерство, особенно на арене национальной безопасности, — это нечто большее, чем проведение хорошо продуманной политики. Осознание обычаев и ритуалов имело значение. Символы и протокол имеют значение. Язык тела имеет значение.

Я работал над своим приветствием.

В начале каждого дня моего президентства за столом для завтрака меня ждал кожаный скоросшиватель. Мишель называла его "Книга смерти, разрушения и ужасных вещей", хотя официально он был известен как "Ежедневная записка президента", или PDB. Совершенно секретный, обычно объемом от десяти до пятнадцати страниц, который ЦРУ готовило за ночь совместно с другими разведывательными службами, PDB предназначался для того, чтобы предоставить президенту сводку мировых событий и анализ разведданных, особенно тех, которые могли повлиять на национальную безопасность Америки. В определенный день я мог прочитать о террористических ячейках в Сомали, беспорядках в Ираке или о том, что китайцы или русские разрабатывают новые системы вооружений. Почти всегда упоминались потенциальные террористические заговоры, независимо от того, насколько они были расплывчатыми, не имеющими достаточных оснований или неприменимыми — это была форма должной осмотрительности со стороны разведывательного сообщества, призванная избежать такого рода переоценки, которая произошла после 11 сентября. В большинстве случаев то, что я читал в PDB, не требовало немедленного ответа. Цель заключалась в том, чтобы постоянно иметь актуальное представление обо всем, что происходит в мире, о больших, малых, а иногда и едва заметных сдвигах, которые угрожают нарушить равновесие, которое мы пытаемся сохранить.

После прочтения PDB я отправлялся в Овальный кабинет на прямую версию брифинга с членами СНБ и национальной разведки, где мы обсуждали все вопросы, которые считались срочными. Люди, проводившие эти брифинги, — Джим Джонс и Денни Блэр — были бывшими четырехзвездными офицерами, с которыми я впервые познакомился во время работы в Сенате (Джонс был Верховным главнокомандующим союзными войсками в Европе, а Блэр недавно ушел в отставку с поста адмирала флота, возглавлявшего Тихоокеанское командование). Они выглядели соответствующе — высокие и подтянутые, с коротко подстриженными седеющими волосами и прямой осанкой, и хотя я изначально консультировался с ними по военным вопросам, оба гордились своим широким взглядом на приоритеты национальной безопасности. Джонс, например, глубоко заботился об Африке и Ближнем Востоке, а после выхода в отставку он участвовал в обеспечении безопасности на Западном берегу и в Газе. Блэр много писал о роли экономической и культурной дипломатии в управлении поднимающимся Китаем. В результате они вдвоем время от времени договаривались о том, чтобы аналитики и эксперты посещали утренние заседания PDB и информировали меня о крупных и долгосрочных темах: например, о последствиях экономического роста для поддержания демократизации в странах Африки к югу от Сахары или о возможном влиянии изменения климата на будущие региональные конфликты.

Однако чаще всего наши утренние беседы были посвящены текущим или потенциальным беспорядкам: переворотам, ядерному оружию, бурным протестам, пограничным конфликтам и, в первую очередь, войне.

Война в Афганистане, которая вскоре станет самой продолжительной в истории США.

Война в Ираке, где все еще дислоцированы почти 150 000 американских военнослужащих.

Война против Аль-Каиды, которая активно вербовала новообращенных, создавала сеть филиалов и замышляла теракты, вдохновляясь идеологией Усамы бин Ладена.

Совокупные затраты на то, что администрация Буша и СМИ называли единой, всеобъемлющей "войной против терроризма", были ошеломляющими: почти триллион потраченных долларов, более трех тысяч убитых американских военнослужащих, в десять раз большее число раненых. Число жертв среди гражданского населения Ирака и Афганистана было еще выше. Иракская кампания, в частности, привела к расколу страны и напряжению союзнических отношений. Между тем, использование чрезвычайной выдачи, "черных" сайтов, водяной доски, бессрочного содержания под стражей без суда в Гуантанамо и расширенной внутренней слежки в более широкой борьбе с терроризмом заставило людей внутри и за пределами Соединенных Штатов усомниться в приверженности нашей страны верховенству закона.

Во время предвыборной кампании я выдвигал четкие, на мой взгляд, позиции по всем этим вопросам. Но это было с дешевых мест, до того, как под моим командованием оказались сотни тысяч солдат и разросшаяся инфраструктура национальной безопасности. Любая террористическая атака теперь произойдет при мне. Любая потерянная или скомпрометированная жизнь американцев, дома или за рубежом, будет лежать исключительно на моей совести. Теперь это были мои войны.

Моей непосредственной целью было проанализировать каждый аспект нашей военной стратегии, чтобы мы могли вдумчиво подойти к тому, что будет дальше. Благодаря Соглашению о статусе сил (SOFA), которое президент Буш и премьер-министр Малики подписали примерно за месяц до моей инаугурации, общие контуры вывода американских войск из Ирака были в основном определены. Американские боевые силы должны были покинуть иракские города и деревни к концу июня 2009 года, а все американские войска должны были уйти из страны к концу 2011 года. Оставался только один вопрос: можем ли мы или должны ли мы действовать быстрее. Во время предвыборной кампании я обязался вывести боевые силы США из Ирака в течение шестнадцати месяцев после вступления в должность, но после выборов я сказал Бобу Гейтсу, что готов проявить гибкость в отношении темпов вывода войск, если мы останемся в рамках параметров SOFA — признание того, что окончание войны — дело неточное, что командиры, находящиеся по колено в боях, заслуживают некоторого уважения, когда речь идет о тактических решениях, и что новые президенты не могут просто разорвать соглашения, достигнутые их предшественниками.

В феврале Гейтс и наш новый командующий в Ираке генерал Рэй Одиерно представили мне план, согласно которому боевые силы США выводились из страны через девятнадцать месяцев — на три месяца позже, чем я предлагал во время кампании, но на четыре месяца раньше, чем просили военные командиры. План также предусматривал сохранение остаточных сил в количестве от пятидесяти до пятидесяти пяти тысяч небоевых американских военнослужащих, которые останутся в стране до конца 2011 года для обучения и оказания помощи иракским военным. Некоторые в Белом доме поставили под сомнение необходимость дополнительных трех