История Византийской империи. Эпоха смут - Федор Успенский

Константин, принимая в столицу греческое население, подчинялся господствовавшей в Византийской империи политической тенденции держать сторону эллинизма и оставить за эллинским народом господствующее положение в Церкви и в администрации. Если только исаврийские императоры в иконоборческой своей системе проводили антиэллинскую политику, то усилением греческого населения столицы они наносили непоправимый удар своим планам. Английский историк Бэри близко подходил к оценке намеченного нами факта в следующих словах по поводу моровой язвы и ближайших последствий: «С одной стороны, громадное число обитателей Греции, державшихся эллинских традиций, или погибло, или было переселено на новые места, где оно подвергалось новым влияниям. С другой стороны, огромная часть населения Константинополя, среди которой сохранились римский обычай и римская традиция, будучи сметена с лица земли громадной смертностью, была заменена чистыми греками, которые не испытывали римского влияния, но подверглись некоторым воздействиям чрез сношения с славянами. Совершался постепенно двойной процесс в Константинополе: новые греческие поселенцы подверглись влиянию византинизма, и в то же время Константинополь стал эллинизироваться в большей степени, чем прежде. Это был важный шаг на пути к образованию эллинской национальности, к каковой цели неуклонно стремилась Византийская империя. Следует особенно подчеркнуть тот факт, что эти перемены отмечают конечное отделение империи от древнего мира и усвоение ею вполне средневекового характера»[408].

Несомненно, в этих словах кроется важный смысл и глубокое понимание истории Византии, хотя автор и удержал старый термин «поздняя Римская империя». Роковым несчастьем для этой империи была именно тенденция дать преобладание эллинизму, хотя инородческие элементы врывались в него со всех сторон и громко заявляли о своих правах на признание. Не подлежит сомнению, что вследствие исключительной по нетерпимости церковной политики константинопольского патриарха в V и VI вв. отторглись от церковного единения с Греческой Церковью Сирия, Палестина и Египет. Какие печальные политические последствия имело это отпадение, мы отметили выше при изложении истории первых арабских завоеваний. Теперь, в период иконоборческой смуты, в связи с религиозными спорами о поклонении иконам выступают на первый план национальные идеи. Восток вооружается против Запада, и наоборот, и правительство прибегает к мерам искусственной колонизации и размещения народов, чтобы уравновесить эту борьбу и овладеть движением, хотя бы на короткое время. Официальный правительственный тон всегда одинаков: эллинская ли династия на престоле или инородческая — она необходимо находится под влиянием эллинской культуры и разделяет воззрения православной Церкви, господствующей в империи и неразрывной с византинизмом.

Давно уже отмечен любопытный факт: от почти неграмотных или малограмотных родителей во втором уже поколении идет линия высокообразованных и вполне посвященных в тогдашнюю школу людей. В течение иконоборческого периода основная задача византинизма концентрировать все эллинское и давать ему полное преобладание в Церкви и администрации, отсекая чуждые эллинизму элементы, по-видимому, была достигнута. Девятый век и утверждение Македонской династии представляют больше единства в церковной политике и, безусловно, больше последовательности и метода во внешних сношениях с соседями, чем предыдущие эпохи. Но присущая византинизму односторонность, проистекающая из указанной выше роли в нем эллинизма, лишила его податливости и приспособляемости к постоянно нарождавшимся новым историческим условиям, без чего он не оказался способным к эволюции.

Царица Ирина была единодержавной владычицей в течение пяти лет, с 797 по 802 г. Часть этого времени главное влияние на дела имел евнух Ставракий, а после его смерти в 800 г. — его соперник, евнух Аеций. Тот и другой временщики нашли себе при дворе своих приверженцев, и влияние политических партий отражалось на внешних и внутренних делах, не говоря уже о постоянном раздоре церковных партий. Трудно при таких условиях стать на сторону Ирины и говорить о твердости ее характера и последовательности в системе управления. Напротив, нередко собственное ее положение подвергалось опасности вследствие излишней слабости ее и доверия к любимцам. Ирина, устранив сына от власти, открывала дорогу честолюбивым притязаниям вождей придворных партий и предводителей военных отрядов. Ей необходимо было принять во внимание вопрос о преемнике и разрешить династическое затруднение, неизбежно имеющее возникнуть, или кооптацией, или браком, но она об этом не думала, или ей не позволили отнестись самостоятельно к этому делу ее советники и любимцы.

Перед самой смертью Ставракий имел намерение произвести переворот и даже подготовил в столице заговор, подкупив деньгами стоявшие в Константинополе полки. Но за ним следил Аеций, и царица приняла своевременные меры к обузданию Ставракия и ограничению его власти среди войска [409]. По смерти Ставракия все влияние перешло к Аецию, но и этот последний, оставляя царице весь внешний блеск власти и обаяние всеобщего поклонения, под рукой принимал меры к тому, чтобы отыскать преемника Ирины, который основал бы новую династию. Последние годы Ирина была наверху счастья, ей удалось осуществить неслыханные доселе притязания. В законодательных актах, изданных в ее царствование, она обозначала: «Ирина, великий царь и автократор ромэев». Во всем блеске она сделала необычно торжественную процессию в Пасху 799 г., которая так описана в тогдашней летописи: «Из церкви свв. Апостолов она проследовала в позлащенной колеснице, в которую были впряжены четыре коня белой масти; по четырем углам колесницы были четыре патрикия: Вардан, стратиг фракисийский, Сисинний, стратиг Фракии, Никита, доместик схол, и Константин Воила; при этом царица бросала народу щедрые подачки» [410]. В Константинополе она пользовалась большой популярностью, обласканные ею монахи и духовенство оказывали ей всюду почет и внимание. По отношению к столичному населению царица издала ряд законодательных, в высшей степени либеральных мер; так, сняты были с городских жителей повинности, облегчены были таможенные пошлины для ввозимых в город товаров. Этими мерами она приобрела себе имя большой благотворительницы.

И тем не менее под Ирину подкапывались окружавшие ее царедворцы. Аецию предоставлено было слишком много власти. Он командовал двумя фемами на востоке: Анатоликой и Опсикием; брат же его Лев имел под своим начальством фемы Фракию и Македонию. Когда, таким образом, значительная часть военных сил была во власти всесильного временщика, Ирина оказалась игрушкой в руках партий. В 802 г. явившееся в Константинополь посольство от Карла Великого с предложением Ирине брачного союза могло бы разрешить назревший вопрос о наследстве, но тогда уже был готов заговор в пользу насильственного переворота [411], которым воспользовались, однако, не те, кто его подготовил. В то время как франкские послы были еще в Константинополе, когда обсуждался вопрос «о соединении Востока и Запада», 31 октября произошел совершенно неожиданный переворот. Аеций и стоявшая вместе с ним заодно военная партия, считая почти выполненной свою политическую программу, мало церемонились с партией служилой византийской аристократии, которая в это время успела сплотиться.