Прах и пепел - Анатолий Рыбаков

– Кто идет? – крикнул Саша.

– А вы кто?

– Советские.

Из-за деревьев вышли два солдата с винтовками. Убедившись, что перед ними свои, один солдат обернулся, заложив пальцы в рот, свистнул, подошли еще солдаты, взвод, наверное, с ними мальчишка-лейтенант в выцветшей гимнастерке, по запыленному лицу текли струйки пота. Увидев Сашины погоны, козырнул.

– Откуда-куда? – спросил Саша.

Лейтенант махнул солдатам:

– Идите, догоню.

Тихо позвякивая котелками, взвод прошел и скрылся за деревьями.

Лейтенант посмотрел на лежащую со сложенными на груди руками Варю, на могилу…

– Вышли из окружения, идем в назначенный пункт.

– Из какой части?

– Пятнадцатая стрелковая дивизия. Шестьсот семьдесят шестой полк, командир – полковник Онуприенко.

– Николай, отправляйся с лейтенантом! – приказал Саша.

– Не уйду без вас, товарищ майор! – насупился Николай.

– Выполняй приказ! – Саша повысил голос.

– Товарищ майор! – отчаянно закричал Николай.

– Выполняй приказ! – повторил Саша.

– Вам, товарищ майор, тоже не следует оставаться, – сказал лейтенант, – за нами немцы, будут прочесывать лес.

– Понятно, Николай! Доложишь, что я остался в деревне Рудово.

– Населенным пунктом Рудово противник овладел вчера в девятнадцать ноль-ноль, – сказал лейтенант.

– Значит, в лесу возле Рудова.

Николай умоляюще смотрел на Сашу.

– Собирайся, быстро, не задерживай лейтенанта, – приказал Саша.

Николай взял шинель, автомат, поднял свой вещевой мешок.

– Гранаты оставь.

Николай вынул из мешка три ручные гранаты Ф-1, они называли их «Фенька», положил возле сваленного дерева, перекинул мешок через плечо.

– Как ваша фамилия, лейтенант? – спросил Саша.

– Никишев. – Лейтенант переминался с ноги на ногу, торопился догнать взвод.

– Моя – Панкратов. Прошу письменно подтвердить, что в вашем присутствии я приказал солдату Халшину вернуться в часть.

– Будет исполнено! – Лейтенант козырнул. – Идем, солдат!

– Прощайте, товарищ майор, – сказал Николай, и голос его дрогнул.

– Прощай, спасибо тебе за все. Идите!

Саша копал и копал. Земля была перевита нитями корней, крепкими и жесткими, как проволока, некоторые лопата не брала, приходилось рубить топором. Взмокшая гимнастерка и брюки липли к телу, жаром горели ноги, Саша снял сапоги, поставил возле поваленного дерева, там лежали его автомат, гранаты, пистолет ТТ, стояла канистра с водой.

И опять копал. В небе медленно двигались крупные белые облака, на горизонте пылали пожарища, гремела канонада, то затихая, то возобновляясь с новой силой.

Саша перестал копать, когда могила дошла ему до пояса, вылез, расчистил землю у края, к нему подтащил на одеяле Варю, спрыгнул вниз, приподнял Варю на руках, опустил на дно могилы, прикрыл шинелью, только лицо не закрыл, закроет пилоткой, поцеловал Варю в губы – первый раз в жизни поцеловал. И последний.

Потом выбрался из могилы. И совсем близко услышал выстрелы, топот сапог, немецкую речь, ругань, слова немецкой команды.

Саша залег за поваленным деревом, положил на него автомат, приготовил гранаты, пистолет. В кустах замелькали темно-зеленые мундиры, цепью идут, постреливая на всякий случай. И когда три солдата появились перед Сашей, он дал по ним очередь, немцы упали. Саша метнул в них гранату, пригнул голову, граната взорвалась – теперь уже не поднимутся!

И тут же со всех сторон – спереди, справа, слева – застрочили их автоматы, но солдат не было видно, залегли, пули шлепались о поваленное дерево, ложились за Сашиной спиной.

Саша выжидал – поднимутся, пойдут вперед, куда денутся?! И дождался. Справа шевельнулись кусты, мелькнули за деревьями зеленые мундиры, затаились, опять появились. Саша дал по ним очередь, метнул гранату, повернулся налево, и там мелькнули зеленые мундиры. Саша метнул туда последнюю гранату, схватил опять автомат, но не выстрелил, упал головой на дерево. Его убили автоматной очередью сзади, в спину.

Немцы выскочили, красные, потные, осатанелые, дали еще очередь по мертвому Саше, по открытой могиле, побежали дальше…

Наступление немцев было остановлено 10 июля. За пять дней они сумели продвинуться только на одиннадцать километров. Советские войска перешли в контрнаступление, оно переросло в общее наступление на фронте протяженностью в две тысячи километров.

Старенькая полуторка «ГАЗ-АА» с похоронной командой стояла возле леса на дороге, ведущей в деревню Рудово. Команда уже собралась, сидели в кузове, покуривая, не хватало только двоих.

– Знаю я этих обормотов, – ругался старшина, – нашли флягу, сидят под кусточком, выпивают.

– Какие там фляги?! – возразил старый солдат, дремавший в углу кузова. – Может, набрели на генерала нашего или полковника убитого. А может, решили кого из рядовых захоронить.

– Хоронить должна дивизионная команда, не мы, – отрезал старшина. – Наше дело документы собрать. Инструкцию вам читали?

– Инструкция есть инструкция, человек есть человек, хоть и покойник.

– Что ты все, старый хрен, рассуждаешь, – обозлился старшина, – наступаем! В наступлении не имеем полного права отставать. Понятно тебе?

– Нагоним.

Те, из-за кого они препирались, были, как и все в похоронной команде, пожилые люди, нестроевые, шли по лесу не торопясь и набрели на открытую могилу. В ней, прикрытая шинелью, лежала женщина-офицер, а неподалеку возле дерева – убитый майор.

– Гляди-ка, с майора уже и сапоги сняли.

– Нет, вон они стоят, сам, видно, снял, значит, сам и могилу копал, вот и лопата тут…

Они перевернули мертвого Сашу на спину, из кармана гимнастерки вынули документы.

– Видишь, и его документы, и ее, значит, он ее и хоронил, да не успел. Давай их закопаем по-людски.

– Задержимся, старшина будет лаяться.

– Хрен с ним!

Они положили Сашу рядом с Варей, закидали могилу землей, воткнули в холмик два колышка, на них повесили их пилотки.

– Сапоги возьмем, хромовые сапоги, чего им пропадать.

– Старшине отдадим, он и заткнется.

– Где шатались? – накинулся на них старшина.

– Майор там убитый, на вот его сапоги. И женщина-капитан, уже в могиле. Мы и решили их землей закидать, поскольку могила уже вырыта и лопата рядом.

– Лезьте в кузов, документы отдайте писарю, – приказал старшина. – Поехали!