Лондон. Прогулки по столице мира - Генри Воллам Мортон

В колледже открыты для свободного посещения лишь часовня и Расписной зал. Однако во Дворце королевы находится один из самых интересных музеев страны — Национальный морской музей. Он был основан перед последней мировой войной по постановлению парламента, в соответствии с которым экспозиция музея должна рассказывать об истории военно-морского, торгового и рыболовецкого флотов.

Я ходил по залам этого музея, каждый из которых посвящен какой-либо стороне морского дела древности или современной эпохи. Поднимаясь по лестнице, я услышал, как пробил склянки колокол какого-то корабля. Казалось, мы находимся в открытом море. Спустившись вниз, я увидел хранителя музея, который и отбивал склянки. Он пояснил, что это колокол с фрегата флота Его Величества «Вэнгард». Лестница из тика, снятого со старых линейных кораблей, вела в изумительную картинную галерею, где глядели с полотен адмиралы в костюмах из бархата и обрамляющих лица пышных париках. Они стояли на берегу моря и смотрели вдаль, а у них за спинами мчались по волнам военные корабли.

На церемонии открытия Георг V подарил музею судовой журнал второй экспедиции капитана Кука. Я обратил внимание на красивый портрет Кука, написанный Натаниэлем. Дансом, и на яркое полотно Дзоффани, которое весьма выразительно показывает сцену трагической гибели Кука: в 1779 году дикари Гавайских островов насмерть забили его дубинками.

Но главный кумир этого музея, конечно же, Нельсон. Как объяснить ту сверхъестественную притягательность, которой обладает фигура Нельсона в наши дни, когда большинство людей знает о нем только то, что он был «надеждой Англии», полюбил Эмму Гамильтон и погиб в момент триумфа? И все же образ Нельсона до сих пор привлекает внимание. Возле каждой посвященной ему экспозиции собирается раз в двадцать больше посетителей, чем у любой другой экспозиции музея. Наблюдая, как они разглядывают его портреты, удивляешься тому, сколь часто Нельсон, несмотря на кочевую жизнь военного моряка, находил время позировать портретистам. Затаив дыхание, посетители музея осматривают каждый предмет, освященный прикосновением адмиральских рук. Наибольший интерес вызывает, естественно, повседневный мундир, который был на Нельсоне в день Трафальгарского сражения, когда в него попал снайпер, укрывшийся на марсе бизань-мачты французского корабля «Редутабль». Хорошо заметно отверстие, оставленное пулей, которая угодила в верхнюю часть левой лопатки. Помимо прочего, этот мундир опровергает совершенно абсурдное мнение, что, в силу своего невероятного тщеславия, Нельсон выходил на палубу не иначе как при полном параде и что, сверкая наградами, он становился легкой мишенью для противника. На этом мундире, как и на двух других, выставленных в той же витрине, имеются дубликаты четырех орденов адмирала, не приколотых к ткани, а намертво к ней пришитых (так было принято в то время). Роковую мушкетную пулю привлекло не тщеславие Нельсона, а заметный издалека адмиральский мундир, выделявшийся на фоне остальных.

В каждом зале музея есть нечто достойное внимания, но зал Нептуна вызвал у меня особый интерес. Зайдя в этот зал, сотни людей могут полюбоваться лучшими моделями всевозможных кораблей, среди которых есть старинные галеоны, линейные корабли, фрегаты, бриги и суда других типов, вплоть до самого современного линкора и изящного океанского лайнера. А со стен зала на эту огромную флотилию взирают видавшие виды ростры кораблей, бороздивших океанские просторы. Совершенно непохожи друг на друга две крупномасштабные модели. Одна воспроизводит битву при Трафальгаре, а другая морское сражение в Атлантике времен последней мировой войны. На первой показаны боевые корабли, которые находятся друг от друга на расстоянии абордажного боя. Они ведут огонь бортовыми пушками с дистанции в несколько ярдов, а команды вот-вот перепрыгнут со своей палубы на палубу противника. На другой корабли противоборствующих сторон не видят друг друга, поскольку их разделяет огромное пространство океана, но все же находятся в пределах пушечного выстрела.

Дворец королевы, который связан с музеем двумя колоннадами, также можно причислить к историческим достопримечательностям. Он был построен для Анны Датской, супруги Якова I. Строительство завершилось к 1620 году; доживи Анна до этого времени, она вполне могла поселиться в этом дворце — первом «современном» здании, возведенном в Англии. Архитектор Иниго Джонс, изумивший Лондон своей итальянской пьяццей в Ковент-Гардене, построил этот дворец в итальянском стиле, который впоследствии стал образцом для всех крупных зданий Англии.

Толпы посетителей, блуждающих ныне по залам этого дворца, не замечают никаких архитектурных новшеств и считают это здание одним из многих мраморных дворцов, у которых такие высокие окна и дверные проемы, словно их строили для великанов. Подобная невнимательность неудивительна, поскольку для того, чтобы заметить строгую простоту и благородство фасада этого дворца и его внутренних помещений, необходимо обладать чувством архитектурной гармонии (и, быть может, пожить, для контраста, в одном из хаотических дворцов династии Тюдоров). Этот дворец стал первым в своем роде: он изначально предназначался для проживания семьи, а не для того, чтобы держать в нем свору средневековых слуг. Большой зал, издавна служивший в Англии общей гостиной, превратился в вестибюль, из которого можно попасть в другие помещения. Должно быть, в эпоху, когда еще считались новыми застекленные остроконечные громады Бэрли, Хатфилда, Ноула, Хардвика и Одли-Энд, Дворец королевы вызывал удивление. Он стал частицей Италии в Гринвичском парке. Тысячам англичан, получивших сегодня возможность повидать множество просторных частных владений, хозяева которых уже не в состоянии их содержать, стоит посетить Гринвич, хотя бы ради того, чтобы полюбоваться зданием, благодаря которому вошел в моду новый архитектурный стиль. Впоследствии эти архитектурные идеи привели к появлению таких каменных шедевров, как Бленхейм, Вентворт-Вудхаус и Ситон-Делаваль. Я упомянул лишь три здания, но на самом деле их куда больше. Все они, хотя и отличались от Дворца королевы большими размерами, были построены в той же манере и способствовали ее распространению по всей стране. Новые дворцы, возведенные Иниго Джонсом в Гринвиче и Уайтхолле, оказались первыми материальными свидетельствами изменения архитектурных пристрастий, что со временем привело к появлению не только классических дворцов, но и изящных домов из красного кирпича, в которых жили священнослужители, особняков и даже обычных домов, расположенных на известных лондонских площадях и улицах. Этот стиль изменил внешний вид всех строений, вплоть до крохотного обиталища самого заурядного ремесленника эпохи Регентства, который также притязал на модный архитектурный стиль.

В этом доме жили две королевы династии Стюартов: жена Карла I — Генриетта Мария и жена Якова II — Мария Моденская. Когда супруга Вильгельма Голландского Мария взошла на трон, она не захотела жить во доме, где все напоминало об отце, трон которого ей столь неохотно позволили занять. Об ее отношении к этому дому можно судить не только по отказу в нем жить, но и по той битве, которую она выдержала, желая его сохранить. Если бы не она, здание снесли бы во время перестройки Гринвичского дворца. Именно Мария предложила разделить новый дворец на две части и оставить между ними свободное пространство, благодаря которому из старого Дворца королевы открывался бы вид на реку и корабли.