Танец Арлекина - Том Арден

Джем по-прежнему не видел, откуда исходит свечение, но то место, к которому он полз, явно было точкой пересечения пяти лучей — пяти туннелей. Чем ближе Джем подползал к этой точке, тем пышнее чернели вокруг него цветы. Черные усики, черные лозы устилали его дорогу, черные лепестки осыпали юношу, упрямо пробиравшегося к цели. Теперь Джем видел, что лозы растут из той самой точки, к которой он стремился.

Посередине оказалась более просторная пятиугольная камера. Лозы переплетались так плотно, что сначала Джем не разглядел потолка, который по мере приближения к пересечению поднимался все выше и выше. Он сам не заметил, что уже не ползет, а идет, легко переставляя ноги.

Сначала он шел пригнувшись, но, дойдя до пересечения туннелей, выпрямился во весь рост.

Он медленно развернулся, осмотрелся. На сон не было похоже. Джем пребывал в сознании, но чувствовал себя в высшей степени странно. В пяти направлениях от того места, где он стоял, расходились туннели. Черные лозы разрослись здесь так пышно, что Джем не без труда рассмотрел изгиб лестницы, которая некогда вела наверх, в храм. Теперь хода туда не было, но это не пугало Джема.

Зачарованный, он стоял посреди неведомого сияния, медленно поворачивался на месте и никак не мог разглядеть, откуда же исходило сияние. Светом был наполнен окутавший пятиугольную комнату туман, — казалось, этот туман и светился.

Свет лился из воздуха.

Или исходил от самого Джема?

Джем опустил глаза, посмотрел на свои ноги. Поразительно — они выдерживали его вес. Оказывается, он стоял на небольшом возвышении пола, усыпанного черными лепестками. Поворачиваясь, он смял лепестки.

От возвышения в разные стороны разбегались корни лиан. Значит, это было одно, единое растение, древнее, как сами туннели.

А потом Джем увидел камень.

Он с трудом разглядел этот камень, лежавший между спутанными корнями. Непонятно, почему этот камень так взволновал Джема — ничего более обычного за время своего странствия по туннелю Джем не заметил. Ничего особенного — обломок твердой породы — нет, скорее кусок спекшейся глины, схваченный корнями лианы. Камень был размером с кулак, а, пожалуй, и поменьше. Он не искрился. Не сверкал.

Сердце Джема билось медленно-медленно.

Осторожно он опустился на колени.

Даже очень сильному мужчине было бы трудно высвободить камень из мертвой хватки корней. Не стоило и пытаться, однако порыв, охвативший Джема, был сильнее голоса разума. И глубже разума. Он ухватился за корни и потянул их в разные стороны.

Нет. Немыслимо, корни, казалось, сделаны из железа.

Джем предпринял еще одну попытку.

Снова стало темно. Черно-лиловый свет над головой у Джема погас.

Но Джем не испугался.

Бояться было нечего.

Он чувствовал, что все, что происходило с ним до сих пор, было иллюзией. А теперь полился новый свет, самый настоящий. Это произошло тогда, когда камень вдруг странно засветился, как прежде воздух — сначала то было слабое свечение, а потом камень загорелся ярко.

Джем как зачарованный смотрел на камень, и хотя он ничего пока не понимал, он знал: вся его жизнь вела его к этому мгновению. Он знал: вот она, его судьба, хотя не знал, что это за судьба. Это было благословение, от которого Джему хотелось радостно кричать. Но в то же время и такая тяжкая ноша, от груза которой Джем был готов пасть ниц и разрыдаться. Тоска и дикий восторг наполнили его сердце.

Толстые корни поддались под пальцами Джема. Он схватил камень.

Нет. Не камень. Кристалл!

Теперь Джем понял все.

Теперь он все знал.

МИРА СПАСИТЕЛЬ ОТЫЩЕТ ВНАЧАЛЕ

МРАКА КРИСТАЛЛ, ЧТОБ ПОТОМ ОТЫСКАТЬ

КАМНИ ИНЫЕ: ЗЕМЛИ И ОГНЯ,

ВОЗДУХА КАМЕНЬ И КАМЕНЬ ВОДЫ,

ЧТОБ В ОРОКОНЕ ИХ СЛИТЬ ВОЕДИНО

Джем закричал — сначала от радости, потом от боли, а потом от радости и боли сразу. Сверкающая чернота кристалла жгла его ладони. Он выхватил кристалл из корней, поднял руку, сжимавшую его, вверх и поднялся сам. Казалось, кристалл тянет его за собой. Одежды упали, выжженные черным жаром. Плащ, рубаха, штаны рассыпались черным пеплом. Он был обнажен, и кожа его была черна. Горячие слезы побежали по щекам Джема, он не видел ничего вокруг. Входы в туннели растворились, исчезли, расступились лианы, увяли, обуглились в лучах черного пламени и обратились в пепел.

А потом исчезло все.

Не осталось ничего, кроме кристалла!

Все сильнее и сильнее палил жар, который не был жаром, все ярче разгорался свет, который не был светом. Кристалл поднимался все выше и выше. Джем вытянулся во весь рост. Кристалл поднимал его еще выше. Весь мир обратился в лилово-черное свечение. Дикие образы, видения, сны вспыхивали вдоль туннелей, расходились пульсирующими волнами.

А когда произошел взрыв, он оказался громче и сильнее любого раската грома. Гром заполнил собой весь мир. Вот только молния не сверкнула.

По кругу, по кругу.

Лик луны был так близко. Резало глаза от света. Ослепительный свет, казалось, способен растерзать мир. Свет луны был ярче света солнца.

Но в одном направлении горизонт был темен. На востоке? На западе? Луна вращалась в небе, словно колесо, туманная полоса между мраком и светом тоже вращалась, но медленно. Внизу раздвинулись пологи облаков. Тот, кто вращался между черным бархатом небес и облаками, видел, как внизу гаснут последние лучи ярчайшей вспышки.

Смеркалось. По кругу, по кругу…

Джем открыл глаза.

То был сон.

Исчезло и кладбище, и туннель. Ни цепких лоз, ни черных цветов. Ни кристалла. Ката была в Диколесье, и Полтисс Вильдроп не лежал мертвый на траве у могилы её матери.

Джем был в замке, и ноги его, как прежде, были изуродованы.

Они навсегда останутся такими. Разве когда-нибудь было иначе? Он так думал, но теперь ему казалось, что все происходившее с ним было обманом, иллюзией, возникшей из-за его жажды, его нестерпимой мечты ходить.

Он немного приподнял голову и разглядел под одеялом знакомые контуры ног — выгнутую и вогнутую. Предметы в алькове, бесстрастные и серые в предутреннем свете, окружали его. За высоким, закрытым ставнями окном медленно падал дождь. Слышался стук, голоса, доносившиеся из коридоров и со двора. Утро, судя по всему, было в разгаре.

Да нет, не утро. День.

Джем откинулся на спину. Он лежал под одеялом голый и озяб. Огонь в камине не горел.

— Господин Джем? Вы все еще не вставали?

Откинулась штора.

— Нирри!

Служанку Джем в последний раз видел вчера, ко почему-то её внешность показалась Джему странной. Нирри смотрела на юношу удивленно и осуждающе.