Путилин и Петербургский Джек-потрошитель - Роман Добрый

В злобе вернулся я в наше купе. Вошел — и затрясся от бешенства: на моем диване, на моих вещах лежал, развалясь, бесцеремонный «шикарный» господин!

— Милостивый государь! Как вы смеете?! — рванулся я к нему.

— Тише, тише, доктор, а то ты, того гляди, прибьешь меня.

Я остолбенел. Что это? Да ведь это голос моего знаменитого друга!

— Ты?

— Я, — он тихо рассмеялся. — Я очень доволен, доктор, что первая проба оказалась удачной.

— Но зачем, Иван Дмитриевич, этот поразительный маскарад сейчас, теперь?

Путилин усмехнулся.

— Ты, по обыкновению, очень наивен. Раз мне приходится иметь дело с такими ловкачами, как одесситы, то… то надо держать ухо востро. Можешь ли ты быть уверен, что они не пронюхали о приглашении меня? Что они не поджидают каждого поезда, дабы удостовериться в моем приезде? Хорош же я буду, выйдя из вагона в своем собственном виде! Друг мой, тебе должно быть известно, что я не люблю давать излишнего оружия в руки моим противникам.

О да, я это знал!

Путилин, помолчав, вновь обратился ко мне:

— Весьма возможно, доктор, что меня будут встречать не только одесские пираты и бандиты, но и кто-нибудь из представителей власти. Мы поступим так: я пройду мимо них как простой пассажир, а ты — тебя никто не знает — подойди к тому или тем, на кого я укажу тебе глазами, и незаметно толкни и шепни: «Путилин уже приехал. Следуйте в управление сыскной полиции!»

Хрипло дыша, ввел паровоз поезд в дебаркадер вокзала. Путилин вышел первым.

Быстрым орлиным взором охватил он публику, стоящую на перроне вокзала.

Кого тут только не было! Как колоссально трудно было разобраться в этой пестрой, шумливой толпе!

— Прямо к этому… высокому полковнику… — донеслось до меня еле слышное приказание великого сыщика.

Он, вручив свой чемодан носильщику, громко, с великолепным еврейским акцентном, сказал ему:

— Пожалуйста, в самую лучшую гостиницу!

И какой-то особенной походкой пошел за носильщиком.

Я заметил, что какие-то молодые люди с жадным вниманием всматриваются во всех выходящих из вагонов первого и второго класса пассажиров.

Я направился к лицу, указанному мне моим другом и, проходя мимо него, как бы невзначай толкнул его:

— Pardon… простите! — громко сказал я, а затем, еле слышно, добавил: — Путилин приехал… прошел… следуйте за мной… — Полковник вздрогнул.

— Кто вы? — в тон ответил он мне.

— Друг его… доктор X.

— А-а…

Через полчаса в служебном кабинете одного из местных властей, а именно начальника одесской сыскной полиции, собрались многие должностные лица.

По адресу Путилина неслись восторженные комплименты.

— Ловко это вы, ваше превосходительство, устроили! Всем нам нос утерли; мы вас прозевали, не приметили!

— Благодарю вас, господа, за любезную встречу, но такая помпезность совсем не входила в мои планы. Давайте приступим к делу.

Коллега начал посвящать знаменитого гастролера во все перепитии загадочного исчезновения.

— Мы сделали то-то… мы направили розыски в таком направлении…

— Отлично. Чудесно. Превосходно! — повторял Путилин. — А не могу ли я увидеть сейчас отца похищенной девушки, господин Назимова?

— Я уже распорядился об этом, Иван Дмитриевич.

— Браво, коллега, вы — чародей!

Действительно, вскоре, минут через двадцать, в кабинет, наполненный одесскими гражданскими властями, вошел Назимов. Вид его был крайне понурый, удрученный.

— Его превосходительство, начальник Санкт-Петербургской сыскной полиции Иван Дмитриевич Путилин, — представили ему моего знаменитого друга.

Назимов горячо пожал ему руку.

— Как мне благодарить вас! Но… но…

Сильное волнение сдавливало его горло.

— Но горю моему теперь даже вы не можете помочь.

— Как?

— Что такое?

Путилин пристально поглядел на убитого горем отца.

— Почему вы думаете, что я не смогу помочь вам, господин Назимов? Вы сомневаетесь в моих способностях?

Назимов жестом отчаяния схватился за голову.

— Ах, не то, не то! Разве я осмелился бы выразить вам, богу русского сыска, свое недоверие?

— Так в чем же дело?

Какая-то глухая борьба происходила в старике.

— Я… я думал это оставить в тайне, так как мне страшно больно разглашать то, что случилось, но теперь, видя ваше доброе, горячее участие, я не считаю себя вправе скрыть от вас происшедшее.

— Да в чем же дело? — нетерпеливо вырвалось у Путилина.

— Дело в том, что я совершенно напрасно побеспокоил вас всех, господа, и в особенности вас, глубокоуважаемый господин Путилин. Дочь моя вовсе не похищена.

— Как? — вырвался у всех изумленный возглас.

— Я получил от нее письмо.

— Вы получили письмо от вашей дочери?

— Да.

Начальник одесской сыскной полиции торжествующе поглядел на жандармского полковника.

— Что я вам говорил? Не был я прав? — тихо прошептал он тому на ухо.

— H-да… — развел тот руками.

— Вы можете мне показать, господин Назимов, это письмо? — твердо произнес Путилин.

— Я даже обязан это сделать. Я так виноват перед вами, что обеспокоил вас, ваше превосходительство.

Назимов трясущимися руками вынул из бумажника письмо и подал его великому сыщику.

— Вы позволите прочесть его вслух? — обратился Путилин к несчастному отцу.

— Делайте, что хотите! — с отчаянием махнул рукой Назимов.

Нервы его сдали.

Он глухо зарыдал, тряся седой головой, бессильно опустился на широкий кожаный диван.

Я присутствовал при этой сцене, и я счел своей обязанностью врача оказать медицинскую помощь Назимову.

— Итак, господа, прошу вас выслушать письмо, — раздался бесстрастный голос Путилина.

И он начал читать:

«Мои дорогие папа и мама! Простите меня за тот обман, который я разыграла перед вами, и знайте, что на самом деле я вовсе не похищена, а увезена по доброй воле. У меня не хватило смелости признаться вам в том, что я полюбила человека, за которого, я знаю, вы не согласились бы отдать меня замуж. Наши же отношения зашли так далеко, что брак необходим. Сию минуту я не рискую явиться к вам; под влиянием остроты момента вы навряд ли отнесетесь ко мне с великодушным милосердием. Пишу вам для того, чтобы успокоить вас, что я жива, здорова, день и ночь думаю о вас и о том моменте, когда вы простите вашу нежно вас любящую дочь. Я приду к вам, дорогие папа и мама, через несколько месяцев. Примете ли вы тогда вашу Женю, которая невольно причинила вам столько тревог, волнений? Я счастлива: я полюбила хорошего человека, с которым и пойду вместе, рука об руку, по жизненному пути и вскоре упаду к вашим ногам. Ваша Женя».