Эльмарис - Наташа Загорская

— Откуда ты столько знаешь? — он сказал это только ради того, чтобы не молчать. Не чувствовать, как горло сжимает спазм, как глаза щиплет от слез, а в груди разливается пустота.

— Я умею слушать. И видеть, — она помолчала немного, затем легонько коснулась плеча стоящего на коленях мужчины. — Ее нельзя здесь оставлять. Здесь нет жизни. А она… она еще жива.

Лерс сглотнул, сжал сильнее пальцы на браслете своего рода и поднялся на ноги. Грани разомкнулись легко, принимая в серые объятия кронпринца Дарканской империи и его спутниц.

Император откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Попытался расслабиться, но получалось плохо. День выдался трудным, суматошным, напряженным. Как и все те дни, что прошли с момента выявления предательства первого советника. Таршаан вздохнул, открыл глаза и взмахом руки приглушил освещение в кабинете — яркий свет раздражал глаза.

Лерс пропал в Северных пределах и пришлось срочно высылать туда отряд на поиски кронпринца, затем разбираться с последствиями задержания и уничтожения Сида Арата. От взрыва пострадало несколько домов, прилегающих к старому полигону. К счастью, никто не погиб, но несколько семей остались без крыши над головой. Мелочи, которые вроде и не должен решать император, но вот как-то так получилось, что самоустраниться у него не вышло.

Даэн и Шаээс гонялись за Даэрлин и ее приспешниками, и от них тоже не было никаких вестей. Лиран…

Лиран злилась.

— Глупая, — вздохнул император, улыбаясь, как и всегда, стоило только вспомнить о любовнице… любимой… — Все равно ничего уже не изменить.

Он потянулся, применив заклинание, открыл нижний ящик своего стола и вытащил оттуда женскую сережку. Дешевую, совсем простенькую: небольшая молочно-белая жемчужина в серебряной оправе. Застежка была сломана, вероятно именно поэтому хозяйка и рассталась со своим украшением.

Таршаан сжал серьгу в пальцах и снова откинулся на спинку кресла. Он вспоминал…

Ту ночь, восемь лет назад. Бал… сейчас он бы ни за что и не вспомнил, по какому случаю тогда устраивался бал в императорском дворце. Он никогда не интересовался такими вещами. Все эти балы, приемы, маскарады… развлечения, которым не было числа, раздражали.

Таршаан понимал их необходимость, но принимать участие в этих развлечениях не любил. А в ту ночь он был уставшим и злым. Лерс что-то начудил, и императору пришлось лично разбираться с отпрыском, посольство эльфов, пребывающее в то время в Дархаше, выступило с очередной жалобой на недопустимое отношение. Таршаан всегда не любил эльфов. Педантичные до последней волосинки, они были мелочными, нудными до зубовного скрежета. От одного только взгляда на эльфийского посла, у императора Дарканской империи выступала нервная сыпь по всему телу. Но приходилось терпеть и по тринадцать-пятнадцать часов без перерыва выслушивать жалобы и нытье.

А тут еще этот бал. И не появиться на нем нет никакой возможности.

И как тут не завоешь, когда после тяжелого дня хочется напиться. Вымыться, сбросить отвратительно неудобный парадный костюм, проклятые сапоги, которые натерли ноги до крови — и кто только придумывает дворцовую моду? — забраться в постель и просто выспаться. Одному.

А приходится улыбаться этим напыщенным болванам, которыми наводнен императорский двор, терпеть заискивающие улыбки и подобострастные взгляды, после которых еще больше хочется вымыться и напиться. А ведь еще и танцевать заставят.

Таршаана передернуло. Женщины.

Их было слишком много вокруг него. Красивые, интересные, родовитые и не очень, богатые, магички и дарканские леди, эльфийки и просто человеческие красавицы. И почти каждая из них желала занять почетное место в его постели. Они щеголяли в откровенных нарядах, обвешивались драгоценностями, улыбались призывно, говорили с придыханием — все, что угодно, только бы он обратил внимание, оценил, заметил… намекнул. Были и такие, кто разыгрывал из себя скромниц. Застенчиво прятали алчно блестевшие глаза под ресницами, говорили так тихо, что приходилось наклоняться почти к самым их губам.

На него это уже давно не действовало. И на том балу он не собирался искать себе новую фаворитку. Трех действующих было вполне достаточно, особенно, учитывая, что времени на них никогда не хватало. И Лиран он не заметил. Не обратил на нее внимания.

Она была… обычной. Ее представили ему, он улыбнулся дежурной своей улыбкой, похвалил платье или прическу и тут же забыл. И не вспоминал до самой глубокой ночи.

Он возвращался в свои покои. А она… Таршаан так и не узнал, куда она тогда спешила. Они столкнулись на лестнице. Девушка вскрикнула, зацепилась шалью за его перстень.

Неловкая ситуация, он пытался ей помочь, она торопилась поскорее сбежать…

Он просто решил, что это очередная уловка. Что она так же, как и все остальные, пытается привлечь его внимание. Усталость, раздражение, злость на сына вылилось в то, что схватив девушку под локоть, он приказал ей отвести его к ее опекуну.

Даже имени не удосужился спросить.

Она послушно выполнила приказ, поклонилась и сбежала, чтобы следующей ночью прийти в его покои — свои требования император изложил достаточно четко — дочь в обмен на статус, покровительство для всего рода. Ее отец не стал возражать, наоборот, долго заверял в своей благодарности и утверждал, какая это честь для всего его рода.

Противно.

Она не сопротивлялась. Не играла, не притворялась. Терпела, плакала, когда думала, что он не видит. И молчала. Ни слова поперек не сказала за все восемь лет, ничего не потребовала взамен на свои ласки, ни разу не попросила…

Тогда на лестнице она и потеряла сережку. Таршаан обнаружил ее только много позже, за обшлагом рукава. Сразу хотел вернуть, потом забыл, а потом оставил себе. Как напоминание, талисман, свидетельство того, что Лиран есть в его жизни. Теперь есть. И останется… навсегда.

Что-то произошло. Тихий щелчок и звон заставил Таршаана вынырнуть из воспоминаний. Он вздрогнул, распахнул глаза и огляделся. Кабинет по-прежнему утопал в полумраке, и здесь не было никого, кроме него. Но что-то было не так.

Как во сне, медленно, император опустил глаза на собственные руки, лежащие на подлокотниках кресел. В одной он сжимал сережку, а вот вторая…

Браслет, что двадцать пять лет обхватывал широкое запястье исчез. Император, все еще не доверяя собственным глазам, подался вперед и перегнулся через подлокотник. Выдохнул.

Широкий тифрилловый браслет лежал на полу возле кресла.

— Невозможно, — прошептал Таршаан, протягивая руку и осторожно прикасаясь к теплому металлу. — Невероятно.

Он подхватил родовой артефакт и поднес к глазам. Внимательно рассмотрел, словно бы видел впервые. Но нет, это был его браслет, признак главенства, старшинства, власти. Тот самый браслет, что имел право носить только глава рода. Тот браслет, который вот уже двадцать пять лет Таршаан мечтал снять.