Стражи цитадели - Кэрол Берг

Ну и конечно, когда я все это вспомнил, легче мне не стало. Ни Кейрон, ни Д'Натель не могли предложить такой план побега из плена, который бы уже не отверг В'Capo. Кошмарные сны прекратились, но дни порождали еще большее отчаяние. Без Гернальда Экзегет не мог вытащить Сейри и Герика, а вероятность того, что я выживу и придумаю, как это сделать самому, была угнетающе мала. Если я погибну, Сейри, скорее всего весь остаток дней, проведет в этом мерзком месте, а Герик станет орудием, столь желанным для лордов. И это только в том случае, если я умру необнаруженным. Малоприятные последствия моего разоблачения было легко представить.

Итак, я не мог погибнуть или позволить себя вычислить, то есть мне нужно было продолжать притворяться. Вся сложность заключалась в том, что я не знал, надолго ли меня хватит теперь, когда я снова стал самим собой. У меня не было защиты от колдовства зидов. Один неверный шаг, и они выяснят правду обо мне. И что еще тревожнее — мне придется драться. Мне придется делать все возможное, чтобы убить того, кто выйдет со мной на тренировочную площадку, и сомнение в том, что я на это способен, занимало меня теперь больше всего.

Столько лет я верил в то, что нельзя отнять чужую жизнь ни ради сохранения собственной, ни ради благополучия близких. Я все еще не примирился с ужасающими последствиями собственного идеализма, но в ту ночь, в рабском бараке в Зев'На, я сказал себе, что отныне не могу позволить себе такой роскоши, как выбор. Это война, и жизнь моего сына связана с безопасностью двух миров. Я только не знал, будет ли этого достаточно, когда я снова встану перед живым человеком с мечом в руке.

Я не мог заснуть, думая о Сейри и Герике и готовя себя к утру. Рассвет пришел слишком быстро. Как всегда, меня привели на цепи, прикрепленной к ошейнику, на тренировочную площадку. Снова Габдил.

— Смотрители настаивают, что ты умеешь драться, раб. Я не верю.

Огромный человек ухмыльнулся и швырнул мне двуручный меч — мое любимое оружие.

— Я думаю, ты обычный подонок-дар'нети, играющий в фехтование так же, как твой народ играет в колдовство. Лорды Зев'На преподадут вам один урок, а я — другой.

Гнев заворочался у меня в животе. Ни один пустоглазый, лишенный воображения, ублюдочный зид не знает о фехтовании больше, чем принц Авонара. Я вскинул клинок к солнцу, позволив солнечному зайчику пробежать по его сверкающей кромке, затем указал на уставившиеся на меня пустые глаза, словно предупредив: «Я ударю сюда», и встал в стойку.

В'Capo был не более чем маской, тонкий налет опыта и памяти поверх моей души, с навыками и склонностями, во многом повторяющими мои. Молитва Целителей дар'нети жила в самой сердцевине естества В'Саро, и он, рискуя языком, утешал своих раненых товарищей по несчастью, потому что я, Кейрон, Целитель, неспособен был иначе ответить на их страдания. И В'Саро убийственно точно владел мечом, потому что я, Д'Натель, не дорожил в жизни ничем, кроме искусства боя. Быть может, у меня уйдет целая жизнь на то, чтобы привыкнуть к его привычкам и побуждениям, существовавшим рядом с моими собственными, но, когда я поднял свой меч в первое утро моей второй жизни в Зев'На, я был рад, что он со мной. Д'Натель не думал. Он сражался. И я оставался в живых.

— Уоргрив Дэймон требовал этого? Смотритель за рабами поставил в списке отметку. Надсмотрщик, сцепивший руки за спиной, хохотнул.

— Уоргрив требовал чего потруднее. Заявил, мол, больно хилые у нас рабы в последнее время, и грозил доложить генсею, если сегодня его не прошибет пот. Посмотрим, что он скажет о В'Саро.

Надсмотрщик часто начал наведываться в загон, особенно в те дни, когда я бился в поединках, на которые делали ставки.

Смотритель щелкнул пальцами помощнику, который отпер клетку и жестом приказал мне встать на колени, отведя руки за спину так, чтобы их можно было сковать. Я кинул недоеденный серый хлеб в корзинку и подчинился. Когда запястья были стянуты, а пинок надсмотрщика уведомил, что пора подниматься на ноги, мое нутро сжалось в уже знакомом тревожном предчувствии. Прошли бесчисленные дни с тех пор, как я вспомнил себя. Ничего не изменилось. Я был вынужден продолжать сражаться. Продолжать побеждать.

— Уоргрив Дэймон — блестящий воин, — заметил смотритель.

— Если он справится с этим парнем, он будет почти так хорош, как думает сам. Но конечно, если В'Capo его уделает, придется расплачиваться с генсеем. Но дело того стоит.

Довольно тревожно было услышать, что мой сегодняшний противник является протеже генсея — командующего. За месяцы пребывания в загоне для рабов я оказался ближе всего к смерти не из-за ран, а потому что покалечил ставленника другого генсея. Лишь вмешательство надсмотрщика, вступившегося за «собственность лордов», спасло мне жизнь.

Я совсем упал духом, когда меня доставили на тренировочную площадку, и я увидел Дэймона. Пока мне освобождали руки, выдавали оружие и легкие доспехи, я наблюдал за высоким юношей, который длинным мечом разрубал обитую толстой кожей тренировочную болванку на тонкие ровные полоски, словно нарезал масло ножом. Этот противник был хорош.

— Что, это лучшее, что у вас есть? — Он презрительно окинул взглядом мое избитое тело и потрепанную одежду. — Я же говорил, что хочу встряхнуться.

Надзиратель поклонился.

— Надсмотрщик сказал, чтобы вы сообщили, если вам не понравится.

Мы приступили к делу. Любопытно. Молодой зид показывал невероятную скорость и блестящую реакцию, прикрывая ими ужасающе скудные умения. Он действительно был опасным противником, каким я и счел его, однако я в первый же час обнаружил слабину в его обороне. Упрямый и гордый, он никогда не уклонялся и не отступал, избегая удара, но всегда предпочитал парировать, полагая, что его быстрота позволит ему вернуться в исходную позицию и атаковать. И все же его любимый прием отражения удара был слабоват из-за ошибки в движении клинка, и явная брешь в защите позволяла мне легко прикончить его. Но, как я уже выяснил ранее, убийство этого дурака было крайне опасным делом.

У зидов не бывает детей, но они необычайно собственнически относятся к другим воинам, которых берут под свое покровительство, — убийственное извращение наставничества дар'нети. Ранить уоргрива означало вызвать гнев генсея, но если я не воспользуюсь его уязвимостью, он измотает меня и прикончит. Безвыходная ситуация.

Мы закончили упражнение.

— Превосходно, Дэймон, — заключил наставник юноши. — Возможно, несколько слишком яростно, но, тем не менее, превосходно. Попробуем снова? К бою, раб!

Учитель фехтования проводил большую часть времени, восхваляя достоинства своего ученика, и почти не делал осмысленных замечаний. За несколько часов тренировки он ничем не показал, что заметил явную слабину, столь очевидную для меня.

К тому времени, как мы сделали полуденную передышку, уоргрив почти не вспотел. Я дошел до бочонка с водой, жадно глотнув воздуха лишь тогда, когда повернулся спиной, и ненароком прислонился к стене, пока пил, как будто мои ноющие плечи вовсе не нуждались в опоре.