Могильный Алхимик - Даяна Морган

– Пускай карающий Вер-Шитель отступит на шаг… Пра-Ведная простит все былые согрешения. – Лунас прокашлялся. Он не умел читать молитвы и никогда этого не делал, но одну прощальную, как истинный неерец, знал. – Раз-Рушительница плоть пустую скроет во мрак, а Со-Здатель…

Лунас запнулся. Он почувствовал, как сердце его сжимается до крошечной точки.

– Милостивый Со-Здатель, за что мне это опять? – сорвался он, вскинув взгляд к потолку. – Я же сделал все правильно! Должно было помочь! Она мне нужна…

– Нужна? – вдруг послышался тихий и слабый голос. – И не надо так кричать, пожалуйста.

– Эль? – Лунас встрепенулся и подошел к ней, спрятав исчезающую руку за спиной. Боль продолжала пожирать его изнутри, как яд. – Ты меня слышишь?

– Конечно. Ты такой громкий, Семпер. – Она с трудом приоткрыла глаза. – Ты что, меня поцеловал?

– Ты жива! – Опьяненный восхищением от своей победы, Лунас намеренно оставил вопрос без ответа. Он не сдержался и порывисто дернулся к ней, но мышцы свело, и он понял, что у него осталось совсем немного времени. Нужно было потратить его с умом и как можно скорее убраться из комнаты. Лунас не хотел, чтобы последним воспоминанием Эль о нем был убогий вид умирающего.

– Пить хочется… – прошептала она. – В горле пустыня Сахара.

– Сахара – это на вашей Теллее? – улыбнулся он и, прихватив с тумбочки еще влажное полотенце, накрыл им светящееся запястье. – Хотел бы я на нее посмотреть…

– Там нечего смотреть – один песок, – прохрипела Эль.

Лунас осторожно приблизился и, подложив ей под спину подушку, усадил. Наспех налил воды из графина и протянул Эльвии стакан. Она взяла его слабой, дрожащей рукой, едва не пролив все на себя. Лунас придержал стакан, помогая ей сделать несколько глотков.

– Чувствую себя беспомощной марионеткой…

– Главное, ты жива!

Эль скептически оглядела мокрое пятно от воды на одеяле.

– Ладно, хватит меня поить, я сама, – храбро заявила она, и он усмехнулся.

– Во-о-от, теперь узнаю зазнайку, которая пыталась отнять у меня корону Шамадора!

– Ээй! Я не зазнайка! – Эль едва не поперхнулась водой.

– Пей, не болтай. И выздоравливай. – Он медленно поднялся. – А мне нужно идти.

Он направился к двери, тщательно стараясь не выдать свою панику.

– Лунас, – позвала она, и он мгновенно обернулся. – Спасибо тебе.

Он подмигнул Эль и выскользнул за дверь, где едва сумел доползти до лестницы, прежде, чем могильный вирус проник в его внутренние органы. Лунас чувствовал, как тот уничтожает его кости и ткани его же даром. Солнечные просветы, точно брызги кислоты, разъедали кожу и прорывались наружу. Прислонившись к стене, Лунас опустился на пол.

– Я соскучился, мам, – пробормотал он себе под нос со слегка безумной улыбкой. – Уже иду…

Он успел закрыть глаза и представить себе долгожданную встречу с матерью, но тут ощутил резкий рывок.

– Так и знал, что ты придумаешь очередную дичь! – рявкнул Вермон, подхватил его под спину и заставил сесть ровно. – Пей!

Лунас хотел возмутиться, но отец опрокинул пробирку с малиновой жидкостью ему в рот.

– Потом будешь спорить! Я не дам тебе умереть! Это первая проба, которая вступила в стабильную реакцию! Она поможет тебе дотянуть до выработки полноценного лекарства!

Тарабанящий объяснения Вермон вызвал у Лунаса приступ умиления, пока он глотал спасительную сыворотку, откровенно отвратительную на вкус. Но жжение постепенно отступало, словно волны от морских берегов во время отлива. Почувствовав облегчение, Лунас, наконец, сумел посмотреть в глаза отцу. И со всей отчетливостью понял, каким был дураком. Он боялся признаться себе, что они с Вермоном очень похожи. Похожи в своих сильных качествах, в стремлении к признанию и в умении геройствовать, во вспыльчивости и даже в дурных привычках. А самое главное – в одержимой готовности бороться за тех, кто дорог. Любой ценой.

– Прости меня, – медленно протянул Лунас. – Я знаю, что ты не виноват в смерти мамы…

Солнечные вспышки все реже появлялись на его коже, напряженные мышцы обмякли.

– Теперь я тебя понимаю, – улыбнулся уголком губ Лунас.

– Сомневаюсь, – недовольно буркнул Вермон, но его взгляд потеплел. – Надеюсь, ты также понимаешь, что никто никогда и ни при каких обстоятельствах не должен знать, что ты сделал. Иначе за тобой явятся не только извлекатели или Дар-Инспекция, а кто похуже…

– Да, конечно. Ты спас Эль при помощи сыворотки, которую создал, – подмигнул он отцу, по крайней мере, попытался.

Вермон тяжело вздохнул и отвел взгляд. Лунасу почудилось, что в его глазах блеснули слезы.

– И не смей меня больше так пугать, дурень, – строго сказал он, сведя брови, видимо, чтобы придать себе серьезности.

Поддавшись порыву, Лунас крепко обнял его.

– И я люблю тебя, пап, – признался он, наверняка поразив Вермона до глубины души, ведь впервые за долгое время назвал его «папой».

* * *

– Я понимаю, почему вы мне ничего не сказали, – прошептала Нарина полной женщине в темно-бордовом одеянии. Ее голова, увенчанная кореньями, слегка повернулась и склонилась вбок, словно женщина не расслышала слов Нарины. Ее лицо скрывалось за белоснежной неподвижной маской слепой Пра-Ведной с повязкой на глазах.

– Для всякой правды свое время, моя дорогая, – кивнув, ответила, наконец, Матушка Летта и подхватила ее под руку.

Нарина ощутила тяжесть чужого тела, но отстраняться не стала и повела Матушку к Залу, где совсем недавно состоялся бал в честь приезда Ивессы Арстан и Ратных Столкновений, из-за которого она тряслась, как сверг над последним леоном. А теперь… теперь ее вотчина превратилась в зал суда. Нарина поморщилась, когда вспомнила обратную дорогу из Алкмелы.

Едва только летучий корабль поднялся в воздух, и она доложила о поимке Гитера Домитора, от Ордена Правосудия пришел приказ везти его в Шамадор. Возмущение, как и тогда, вновь наполнило Нарину: тащить сумасшедшего преступника в школу, показывать его детям и подвергать их опасности – абсурд! Хватит и того, что Нарине несдобровать, как только родители студентов узнают об этом, так еще и нервничать из-за близости Домитора, – она молилась, чтобы это уже поскорее кончилось.

Нарина, конечно, хотела поспорить с вышестоящими лицами, но, в итоге, не решилась. Приказы Ордена не ставят под сомнение. Никогда. Орден велел, чтобы суд над Гитером, считавшимся мертвым и совершившим величайшую аферу последнего века, состоялся публично, иначе паники и слухов не избежать. Помимо этого, Орден собирался очистить свое имя в глазах общественности, которая быстро разузнала, для чего хранилась Ярен. Однако понимание всех этих факторов не успокаивало Нарину – она не простит себе, если что-то случится под кровом Шамадора. Достаточно злоключений пережила школа и ее репутация за последние месяцы.