Там, где фальшивые лица - Владимир Торин

– Еще поглядим, кто будет захлебываться… – сквозь зубы процедил Джон Бремер.

Коней увели с поля, пажи подобрали обломки копий.

Старший герольд вскинул жезл к небу и провозгласил:

– Благородные сэры, да продлится поединок, и да рассудит вас Хранн, у стоп которого вы скрещиваете клинки!

Противников разделяло примерно два десятка футов, граф первым шагнул вперед – его походка отнюдь не выглядела уверенной: спина и ноги болели, тяжелые доспехи тянули к земле, а капли дождя, точно крохотные молоточки, стучали по стали лат. Барон лишь усмехнулся и двинулся навстречу.

Ильдиар смотрел на сэра Джона. Словно укутанная в ливень скала нависала над ним – таким огромным выглядел его противник. Казалось, что это какой-нибудь тролль спрятался под сплошное рельефное железо. Шлем барона Бремера был увенчан багрово-алым плюмажем. Сейчас, правда, гордые перья поникли и скорее напоминали обвисшие крылья птицы с кровавым оперением. Во тьме прорези забрала не было видно глаз, а за щитком – надменной усмешки, но Ильдиар знал: барон весьма доволен происходящим и полностью уверен в своей победе – рыцарская честь у всех братьев Бремеров давно отступила на второй план, освободив путь для подлости и коварства.

Вооружен сэр Джон был прямым клинком с позолоченной гардой, на поясе висели короткий кинжал и его неизменная булава, которой, как любил бахвалиться при дворе старший Бремер, он многократно выбивал дурь из орочьих вожаков. В левой руке сэр Джон держал крепкий рыцарский щит с родовым гербом Теальских баронов: красным закатным полем и серой стеной на нем, поверх которой незамкнутым кольцом вился зеленый змей с изумрудной чешуей и зубчатым гребнем.

Джон Бремер зло стукнул мечом о щит и направился к своему противнику.

Ильдиар вскинул белый меч Тайран к лицу в приветственном жесте. Толпа яростно выла. В небо улетали крики: «Смерть душегубу!» и «Да свершится праведный суд!»

Стараясь не слушать, паладин взмахнул клинком. Послушный меч беспрекословно повиновался малейшему движению руки – идеальный баланс и удивительная легкость, совмещенные в этом оружии, являлись так и нераскрытыми секретами его давно почивших создателей. Когда рыцарь падет, клинок его рода перейдет победителю.

Барон сделал выпад, разрезая струи ливня. Де Нот загородился щитом, но удар был такой силы, что рука у графа онемела. В глазах Ильдиара мелькнула боль, но рыцарь не замедлил ответить клинком. Самый главный закон ристалища: кровь за кровь, удар за удар. И меч его свято чтит… Барон вовремя подставил щит, лезвие скользнуло по разрисованной коже, оставляя после себя широкую полосу. Послышался противный лязг – щит лорда Бремера под кожей оказался стальным…

Джон начал наносить удар за ударом, и каждая его атака встречалась ободряющими криками толпы – здесь и сейчас его противник был не в фаворитах – а чего еще ждать, если все убеждены, что королевский военный советник лично вырезал семью своего предшественника-министра в попытке устранить злословные слухи на свой счет. Хранн Великий, как же нелепо звучат подобные обвинения, неужели никто этого не понимает?

Ильдиар парировал удары, отбивал в сторону, уклонялся от клинка. Его белый щит уже весь был исколот и изрублен – лишь жалкие ошметки болтались на ремнях на сгибе левой руки. Несколько раз удары приходились по кирасе и набедренникам, но крепкая сталь выдерживала… пока выдерживала – к тому же все выпады до этого касались его лишь вскользь.

Граф де Нот отшвырнул в лужу обломки щита, противник не замедлил отбросить свой. Играешь в честь, барон? Поздно начал. Ильдиар вскинул Тайран на вытянутую руку, направив острие в лицо Джона, который перехватил свой меч другой рукой, а клинок положил на тыльную сторону правой латной перчатки и так и застыл, ожидая, когда же его противник атакует. Что тот и не преминул сделать.

Дождь мешал видеть, латные башмаки скользили по плитам рыцарского пути. Последствия падения вновь начали отзываться во всем теле болью. Он не хотел больше драться. Возникло единственное желание: просто сесть… опуститься на камень, и пусть ливень стекает по доспехам, пусть молнии сверкают в вышине, а гром расходится эхом… Как же он устал… как же измотан бансротовой непогодой, отчаянием и поединком. Сэр де Нот совершал неловкие выпады, попадая почти все время или мимо, или едва касаясь серого доспеха Джона. Быть может, просто опустить меч, и пусть клинок барона вонзится в прорезь забрала… или прошьет какое-нибудь сочленение доспеха… Проклятие! Ильдиар понимал, что так не может продолжаться долго… Нужно лишь дернуть руку в сторону в обманном движении, а потом, извернув кисть, клинком скользнуть под рукой Джона и вонзить его в бедро, как раз в щель меж пластинами лат… Нет! Он не мог пожертвовать любимой ради своей жизни, не мог… Эх, не будь Изабелла в плену, он бы показал этому барону, как следует отвечать за нанесенные оскорбления. Да, Бремер был весьма силен, но Ильдиару ничего не стоило отправить его к Бансроту – в этом не могло быть сомнений. А сейчас приходилось играть свою роль и поддаваться, ожидая, пока наконец вражий меч его не настигнет.

Грозовая тьма давила: можно было подумать, что тучи вот-вот рухнут на землю, а гром все подбадривал молнии, стремившиеся ухватить одна другую за колючие синие руки. Дождь продолжался, рисуя на лужах круги, все ристалищное поле уже представляло собой грязное разбитое болото, кроме места, где проходил рыцарский путь, мощенный серыми плитами. Поединок происходил уже неподалеку от ворот лагеря зачинщиков… Барон оттеснил туда своего противника, наверное, чтобы все рыцари видели, как Бремеры расправляются с неугодными. Граф де Нот начал слабеть – уже почти все его удары проходили мимо, а сэр Джон уклонялся лишь для пущего эффекта, больше играя на публику и проводя умопомрачительные приемы и блоки. В какой-то миг барон совершил ловкий подхват, зацепив кончиком клинка гарду белого меча, крутанул рукой, поворачивая оружие. Меч Ильдиара улетел в сторону и упал у самого края ристалища, в пяти футах от того места, где стояла толпа. Зрители радостно закричали, поддерживая удачу своего любимца.

Ильдиар выхватил из чехла на поясе длинный кинжал. Даже с ним, он знал, против баронского меча у него были бы шансы на победу, но только не сегодня… В другой раз он утомил бы грузного противника, заставил бы его попрыгать за собой по ристалищу, по лужам и грязи. Все было бы на его стороне, даже треклятый дождь, даже неугомонный ветер, сметающий капли в шлем и прорезь… Сейчас же граф де Нот сделал простой выпад, пойдя в глупую атаку на вооруженного более длинным клинком барона.

В голову начали лезть обреченные мысли… Уже некуда было от них скрыться.

«Изабелла, живи и будь счастлива… Интересно, оценишь ли ты этот жест? Долго ли станешь горевать?»

Ильдиар ужаснулся бы, взглянув на себя со стороны. О чем он только думает?! О чем?! Мысли, недостойные паладина, заполонили разум графа, он бы сам возненавидел себя за них, но сейчас это казалось ему само собой разумеющимся – да ему было, в общем-то, все равно – совсем скоро бесстрастный Анку провезет его на своей телеге по смертному пути. А толпа вокруг все изливала свое негодование… Как ему надоели их крики! Да-да, он уже превосходно уяснил, что является собакой, изменником, детоубийцей, душегубом и так далее… Все верно, и список кар на свою голову он тоже преотлично запомнил. Сколько же можно кричать?! Сколько можно?! И этот бансротов дождь… Но тут вдруг его губы разомкнулись в яростной злорадной усмешке: если уж он сегодня должен пасть, то и им, всем этим мерзавцам, не видать праздника, не видать веселой ярмарки, цирковых представлений, акробатов и жонглеров, пройдох-шутов и ручных зверей. Из-за непогоды даже турнир будет перенесен… Ильдиар точно ужаснулся бы тому, что сейчас пал до лишенного достоинства, злоречивого глупца, который предается подобным недостойным мыслям, если бы смог взглянуть на себя со стороны. Любой на его месте мог бы так думать, но только не он. Он не должен был…