Чужие страсти - Эйлин Гудж

— Ты хочешь сказать — мы, — поправил он ее со своей привычной язвительностью.

— Никакого «мы» пока нет. Разве ты не видишь этого? — Лайла говорила резко, понимая, что, если она не отстранится от него теперь, когда у нее есть еще силы на это, пока ее решение все еще четко звучит у нее в голове, позже сделать это будет намного труднее. — То, что случилось с нами вчера вечером, выглядит очень просто: встретились двое людей, которым приятно проводить время в компании друг друга, и один из них выпил лишнего. О’кей, возможно, при этом мы получали несколько большее удовольствие. Но, что бы ты об этом ни думал, это ничего не значит. Ты мне нравишься, Карим. И я надеюсь, что мы можем остаться друзьями. Но это все, что я могу предложить тебе сейчас.

— Понятно. Значит, ты уже все для себя решила? — Он говорил спокойно, но по тому, как сжались его челюсти, было видно, что ему пришлось приложить немало усилий, чтобы контролировать свои эмоции.

— Боюсь, что да.

— Тогда здесь больше нечего обсуждать.

Лайла почувствовала облегчение, но в то же время — и какое-то странное разочарование. Она ожидала, что Карим будет сопротивляться этому сильнее. А на самом деле, подумала Лайла, он только подтвердил, что она была права, когда решила со всем этим покончить.

— Я рада, что ты меня понимаешь.

— А вот здесь ты ошибаешься. — Глаза Карима снова вспыхнули. Теперь она видела, что он и не собирался смириться. — Я думаю, что ты сейчас делаешь ошибку, Лайла-джан, — сказал он, употребив ласкательное афганское слово, которое она слышала от него только при обращении по телефону к матери или сестре, отчего по телу ее пробежали мурашки. — Каждому из нас, тебе и мне, был дан еще один шанс. И такие шансы выпадают редко. Неужели ты действительно хочешь упустить его? Неужели ты искренне веришь, что таким образом поможешь сыну? Я не сомневаюсь, что, приняв свое решение, ты только окажешь Нилу плохую услугу.

От такого нахальства у нее перехватило дыхание.

— Как ты мог даже подумать об этом?

— Как и Нил, я знаю, что такое потерять своего отца, — продолжал Карим, не думая извиняться. — И если я говорю тебе, что твоему сыну сейчас меньше всего нужно чувствовать, что он удерживает мать от ее женского счастья, то основываюсь на собственном жизненном опыте.

— И что ты предлагаешь? Просто бросить его? — спросила Лайла.

— Нет, но есть большая разница между тем, чтобы уйти, и пониманием того, что пришло время отпустить, — сказал он. — Я не предлагаю отпустить Нила — не сейчас, по крайней мере. Я понимаю, что ты нужна ему, и полностью поддерживаю твое стремление помочь сыну. Но, возможно, больше всего ему нужно, чтобы ты начала жить своей собственной жизнью.

— Я не могу. — Лайла упрямо покачала головой. — Только не таким способом, о котором ты говоришь. Это принесет еще больше боли, а он уже и так настрадался.

— Ты думаешь, что, отказываясь от себя, ты дашь Нилу то, в чем он нуждается?

— С чего ты взял, что я отказываюсь от себя? По-моему, ты приписываешь мне свои слова. Прости, если накануне я произвела на тебя неправильное впечатление. Я не хотела… — Лайла замолчала, потому что Карим молниеносным движением схватил ее за руку. В этом жесте не было ничего принудительного, но, тем не менее, у нее не было сил противиться ему. В глазах Карима читалось обещание, что он готов уважать ее желания, но не собирается играть в эти игры и притворяться; он знает, что она хочет его так же сильно, как и он ее. Когда его пальцы обвили ее запястье, Лайла почувствовала, как участился ее пульс, и едва не выдала себя, произнеся вслух то, что шептало сердце. И только хлопнувшая дверь помогла Лайле в ее отчаянных попытках сдержаться. — Я должна идти. — Она выдернула у него руку и встала. — Нужно проведать Нила.

Для Абигейл последующие дни прошли, как в тумане. В промежутках между работой, присмотром за тем, как разбираются последствия пожара, и переездом на новое место она умудрялась в большинстве случаев на шаг опережать постоянно преследовавшего ее внутреннего демона — осознание того, что ее дочь пыталась убить себя. Когда же эта мысль все-таки всплывала на поверхность, у Абигейл появлялось ощущение, будто она неожиданно схватилась за ручку раскаленной сковородки. И только спустя несколько секунд она вспоминала, что Феба выжила и сейчас находится в безопасном месте: девочка пришла в себя на следующее утро после пожара, а еще через неделю ее отпустили под присмотр доктора Хьюго Эрнста из психиатрической клиники в Дьюхерсте.

Доктор Эрнст предупредил их, чтобы они не ждали мгновенных результатов, и сравнил данную ситуацию с луковицей, которая чистится постепенно, слой за слоем. Но Абигейл была нетерпелива. Она желала знать почему, она стремилась выяснить, что в жизни Фебы было настолько ужасно неправильно, что ей захотелось покончить с собой? Она терзалась мыслью о том, что пока у нее не будет ответов, ей вряд ли удастся помочь дочери и получить душевный покой для самой себя.

В настоящий момент Абигейл занималась тем, что пыталась наладить собственную жизнь. Место, куда она переехала — меблированный одноквартирный дом в новой застройке на берегу реки возле яхт-клуба, — вполне устраивало ее, причем, как это ни странно, именно по тем же причинам, которые раньше заставляли ее ненавидеть такие вещи. Его пресная анонимность ничего от нее не требовала. Ей не нужно было думать (или мучиться) над деталями обстановки или освещения. Ей не нужно было создавать декорацию для своей жизни; все было уже устроено, и ей отводилась только роль статиста. По сути она на время резко сократила свое появление на людях и оставила повседневное ведение бизнеса на исполнительного директора, Эллен Цао, которая всегда была очень надежной и энергичной. Ее дни по большей части были посвящены последствиям пожара. Заполнение всевозможных бланков, общение с представителями страховой компании, обсуждение с архитектором, которого она наняла с прицелом возможной перестройки Роуз-Хилла. Все это перемежалось с визитами к Фебе, ее индивидуальными беседами у доктора Эрнста и встречами с Кентом и адвокатами для согласования условий их развода. (Например, она выяснила, что наличие несовершеннолетнего ребенка — очень усложняющий фактор для развода.)

И посреди всего этого, словно теплый пульс, не дававший ей сойти с ума… удерживавший ее от того, чтобы самой не оказаться в Дьюхерсте, был… Вон. Они встречались при первой возможности, в основном на бегу, когда Абигейл занималась еще целой кучей разных дел. После того как они стали любовниками, она, понимая его жизненную ситуацию, больше не приходила к нему на квартиру. Обычно, когда Вон чувствовал в себе силы, он сам садился в поезд и приезжал повидать ее. Первый раз он приехал через две недели после пожара. Она повела его пообедать в яхт-клуб, а потом они пошли к ней, где все закончилось, как всегда, в постели.

— Что нового относительно дома? — спросил он, когда они встали, чтобы пойти в душ после занятия любовью. — Ты за все время ни словом об этом не обмолвилась.