Мать Сумерек - Анастасия Машевская

И когда дверь за ней закрылась, Артмаэль не удержался:

— Начало её пути в этой жизни на все сто процентов совпадает с началом пути её матери.

— Шиаде было пять, — зачем-то заметил Агравейн.

— Я помню, — ответил Артмаэль, не глядя на короля.

— Артмаэль, — осекла Нелла.

— О чем он? — Шиада посмотрела на храмовницу. Та помолчала, спрашивая прошлый опыт их с Шиадой ссор, как много она выиграет от того, что сохранит тайну?

Нелла кивнула, давая добро.

— О том, что, когда ты уедешь, эта девочка останется в том числе и под моим присмотром — присмотром кровного отца. Но она никогда не узнает об этом, и всегда будет помнить только высокородного и абсолютно чужого отца-война, который имел отношение к культу Праматери столь же далекое, сколь и посредственное.

Шиада, хмурясь, перевела глаза на храмовницу.

— Нелла?

Та замотала головой:

— Всеблагая! Ты всегда сама можешь узнать эту истину на Тропах Нанданы.

— Но я хочу узнать сейчас, — Шиада не отводила глаз от Первой среди жриц. Та покусала губы, собираясь с духом. Однако Артмаэль опередил:

— Однажды ты спросила меня, чего ради умерла твоя первая дочь, и я сказал, что наследовать кресло охранительницы Пруда и Дуба всегда может только девочка, зачатая в огнях Нэлейма меж жрицей из Сирин и друидом Ангората. Тогда ты промолчала, но много раз задавалась потом вопросом, отчего сама, будучи дочерью христианина, называешься Второй среди жриц.

Шиада возвела лицо к потолку.

— Стало быть, герцог Рейслоу Стансор, не имел отношения к моему появлению на свет?

— Точно, — подтвердил Артмаэль.

Шиада закрыла глаза, переводя дух: ответ становился очевиден.

— Таланар, не так ли?

Агравейн побелел.

— Ты — последняя из его детей, — Нелла поднялась и сделала несколько шагов навстречу преемнице.

Шиада положила ладонь на грудь. Всеблагая и Всеправедная! Это, конечно, объясняло все, но…

— Постой, — Шиада качнула головой. — И сколько было моей матери?

— Около тридцати.

— А Таланару — шестьдесят?

— Шестьдесят шесть, — уточнила Нелла.

Шиада не верила ушам. Она отвернулась от храмовницы, отирая ладонью с лица все эмоции, которым не искала названий.

— Удивительно, что она вообще согласи… Нелла, — воззвала жрица, поводя головой. Правда никак не укладывалась в голове.

— Твоя мать, как и всякая Сирин, всегда знала, в чем её долг. Рейслоу Стансор не мог смириться с тем, что его жена настойчиво молится о дочери, и потому сама обратилась ко мне с просьбой прислать друида, когда твой отец в очередной раз покинет замок.

— И ты прислала старика?

— Таланар был почтенным старцем, и его вряд ли стали бы в чем-то подозревать. К тому же, твоя мать была сестрой короля Иландара и дочерью нашей династии. Неужели мне следовало уложить её в одну койку с сыном какого-нибудь козопаса только потому, что тот был помоложе?

— Выходит, мы с Гленном не совсем кузены, — приметила Шиада теперь очевидный факт.

— А ты думаешь, я доверила бы тебя ему, если бы он не состоял в прямом родстве со Второй среди жриц? Охранять следующую храмовницу редко годны даже отцы, что говорить о кузенах?

— Почему вы не говорили об этом никогда?! — влез Агравейн. — Ни ты, храмовница, ни Таланар, ни Гленн?

— Гленн до их пор не знает, — отозвался Артмаэль.

— Я не тебя спрашивал! — огрызнулся архонец.

— А что до нас с Таланаром… — Нелла встала к Шиаде вплотную. — Когда я думала, что откроюсь тебе, ты исчезла в Этане. Таланар для себя решил оставить это в секрете, а с тех пор, как ты снова вернулась ко мне… Шиада, ну вот сказала бы я правду, и что бы это изменило? Таланара все равно не вернуть, а на его решение хранить тайну твоего рождения я никак не влияла. В этом могу поклясться святыми Тропами Междумирья.

— Я… — Шиада растерянно огляделась. — Мне нужно время, осмыслить это, — она зашагала взад-вперед, потирая виски. — Можно не беспокоить меня до вечера?

— Конечно, — отозвалась Первая среди жриц. — А что вечером?

— Я попрощаюсь с дочерью, — поджав губы, сказала Шиада. Уголки её губ безотрадно стекали вниз.

— Так скоро?! — в один голос спросили мужчины.

— Если я затяну, расставание станет невыносимым, и тогда я вовсе не покину остров. А я теперь не только Вторая среди жриц, но и королева Архона. И у меня есть сын, которому тоже нужна мать.

— А нашей дочери она не нужна? — спросил Артмаэль.

— Наша дочь посвящена Той, Которая всем Богам и всем людям заменяет их матерей. Иначе никак.

Агравейн погрустнел. Заставлять Шиаду выбирать было горестно, и, наблюдая за её печалью, Агравейн испытывал тяжесть на сердце, будто он сам отнимает её от Лиадалы. Но вместе с тем, непозволительная в данный момент легкость невесомым пером свободы коснулась его сердца. Больше её с этим поганым друидом ничего не свяжет.

Нелла посмотрела на Шиаду прямо и твердо:

— Таково повеление, Вторая среди жриц. Твоя дочь отныне принадлежит Праматери Богов и людей.

— Богиня в каждом из нас, в сердце и разуме, на земле и на небе, — отозвалась жрица совсем пусто.

* * *

На следующее утро Шиада, стоя на берегу, снова, как совсем недавно, целовала маленькие девичьи ручки со слезами в глазах. Она не спала ночь напролет, и под глазами залегли темные круги печали. Всю ночь Агравейн, как мог, пытался утешить супругу: ловил, обнимая, когда она опять начинала безотчетно мерить шагами комнату, говорил теплые слова. Но у Шиады была лишь одна мысль на языке: Лиадале всего три. Она не просто откажется от кровной матери, как когда-то сама Шиада — она забудет её полностью.

Это осознание душило, как кольца самого сильного удава. Вселенский Змий, Достойный Сын Праматери Богов и людей, на заре времен заглотил собственный хвост, скрепив круг спирали, следуя по которой, люди раз за разом переживали одинаковые беды: сыновья за отцами, дочери за матерью. Сейчас, держа в ладонях маленькие холодные ручки ребенка, Шиада как никогда понимала, что единственные во всем Этане прямые потомки змеемудрой расы, жрицы и жрецы династии Сирин, Змеиные дети, Великому Змею и обещаны. И их участь, решенная без их выбора, в том, чтобы раз за разом возрождаться в этом кругу, между головой змия и его хвостом и славить Ту-что дала-Ему-Жизнь, а вместе с ним и целой вселенной.

— Я оставляю тебя в самых лучших руках, родная, — говорила Шиада, стараясь улыбаться.

— А как же ты, мама? Ты со мной не останешься?

Шиада качнула головой.