Россия и Япония. Узлы противоречий - Анатолий Кошкин

Нестабильная ситуация на Ближнем Востоке, откуда Япония импортирует 80 процентов необходимой ей нефти, заставила японский крупный бизнес искать пути диверсификации источников углеводородного топлива. В связи с этим японские компании возлагают немалые надежды на сотрудничество с российским топливно-энергетическим комплексом. К настоящему времени запущены нефтегазовые проекты «Сахалин-1», «Сахалин-2», существуют проекты инвестиционного участия в освоении якутских нефтегазовых и угольных месторождений, программах энергосбережения на предприятиях российского ТЭК, в сфере атомной энергетики.

Японские власти и бизнес не скрывают своей заинтересованности в скорейшем сооружении нефтепровода «Восточная Сибирь — Тихий океан», что позволит значительно расширить импорт российских углеводородов. В обстановке, когда не удалось подписать межправительственное соглашение о сотрудничестве в осуществлении этого проекта, ведутся переговоры об участии японских компаний в строительстве нефтепровода. Японские компании проявляют интерес к участию в геолого-разведочных и нефтегазодобывающих проектах, в особенности в Иркутской области.

По данным ученых, в России сконцентрировано 30 процентов мировых запасов угля, причем более 60 процентов российских запасов угля находится в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Среди этих запасов имеются месторождения, уголь которых уже сейчас экспортируется или перспективен для экспорта в страны Северо-Восточной Азии, в том числе в Японию. Немалые возможности и в развитии международной кооперации в части разработки и реализации современных технологий преобразования угля в жидкое и газообразное топливо{483}.

Весьма перспективным может стать проект модернизации Транссибирской железнодорожной магистрали. В этом весьма заинтересованы японские концерны, возводящие свои заводы в европейской части России. Эффективное использование российских железных дорог позволило бы экономить время и значительные средства при доставке на эти заводы комплектующих деталей и необходимого оборудования. Модернизация Транссибирской магистрали и вследствие этого ее большая загрузка выгодны и для экспортно-импортных грузоперевозок между восточноазиатскими и европейскими государствами.

Позитивные явления в российско-японских торгово-экономических отношениях с удовлетворением отмечали японские дипломаты. Так, тогдашний посол Японии в России Сайто Ясуо, подводя промежуточные итоги, говорил: «Объем товарооборота в 2005 году впервые превысил 10 миллиардов долларов, а в 2006 году достиг 13,7 миллиарда. В этом (2007) году высока вероятность, что падет планка в 20 миллиардов. Когда я приехал в вашу столицу, в Японский бизнес-клуб в Москве входило 130 японских компаний, сейчас их 169, и каждый месяц становится больше в среднем на две компании»{484}.

Видимо, возымели эффект и слова бывшего председателя Правительства Российской Федерации Михаила Фрадкова, который при посещении Японии с официальным визитом в феврале 2007 г., обращаясь к представителям крупного бизнеса этой страны, заявил: «Сейчас риска инвестировать в Россию нет, есть риск потери прибылей из-за боязни инвестировать в Россию»{485}.

Отрадно, что необходимость совершенствования структуры российско-японских торгово-экономических связей находит понимание в Японии. Посол Сайто отмечал: «…Обе страны взаимно дополняют друг друга. У России богатые природные ресурсы, а у Японии — высокие технологии. Сотрудничество в освоении ресурсов, несомненно, очень выгодно обеим странам. Кроме того, для России, стремящейся к диверсификации структуры промышленности и повышению ее добавочной стоимости, большой интерес должны представлять технологические мощности и ноу-хау Японии. Россия серьезно заинтересована в освоении Дальнего Востока и Восточной Сибири, а в ходе встречи на высшем уровне в июне этого года Япония предложила “Инициативу по укреплению японо-российского сотрудничества в регионах Дальнего Востока и Восточной Сибири”. Этот документ затрагивает сферы интересов обеих стран в различных областях, включая энергетику, транспорт, информацию и связь, охрану окружающей среды, обеспечение безопасности и так далее. Президент Владимир Путин на встрече на высшем уровне в сентябре заявил, что Россия также хотела бы вести освоение Дальнего Востока и Восточной Сибири в сотрудничестве с Японией»{486}.

Такое сотрудничество во многом способствовало бы осуществлению принятой 15 июня 2007 г. Правительством РФ «Восточной программы» развития азиатской части страны. На состоявшихся в декабре 2007 г. переговорах делегации Газпрома с японскими партнерами стороны отметили значительные перспективы взаимодействия в рамках этой программы. В частности, особое внимание было уделено сотрудничеству в области развития на Востоке России газоперерабатывающих и газо-химических производств и маркетинга произведенной продукции{487}.

Идея необходимости разумного баланса дипломатического диалога и экономического сотрудничества овладевает и умами японских политиков высшего звена. Японский политический истеблишмент начинает сознавать, что использование экономического сотрудничества в качестве политического инструмента для оказания давления на российское руководство в новых условиях возрождения России не даст ожидаемых результатов. Подкрепляемый реальной политикой курс на восстановление России в качестве одной из великих держав убеждает официальный Токио в необходимости отказываться от принципа «неразрывности политики и экономики».

Объем товарооборота между Японией и Россией в 2008 г. вырос почти до 30 млрд. долларов, что означало пятикратный рост за пять лет. Однако такое поступательное развитие торгово-экономических связей двух соседних стран оказалось не по нраву тем силам в Японии, которые продолжают настаивать на необходимости использовать заинтересованность России в экономическом сотрудничестве для усиления давления на Москву по «территориальному вопросу». Принадлежащие к правому крылу японского политического истеблишмента экспертные группы и общества регулярно направляют в правительство «рекомендации», в которых призывают не поддерживать крупные проекты с Россией, увязывать такую поддержку с конкретными уступками Москвы в вопросе о принадлежности Курил. Они фактически отвергают постулат о том, что именно широкие торгово-экономические и культурные связи создают необходимый политический климат, при котором возможны какие-либо подвижки в политических вопросах, особенно таких сложных, как территориальные. Эти мысли пытался довести до тогдашнего премьер-министра Асо Таро президент Медведев, пригласивший в феврале 2009 г. своего японского коллегу на Сахалин на церемонию открытия сооруженного с участием японского капитала завода по сжижению природного газа. Видимо, желая привнести какой-то элемент новизны в российскую позицию, президент предложил поиск «нестандартного решения» пограничного вопроса. Скорее всего, это был намек на то, чтобы подумать о возможности компромиссного разрешения противоречий.

Японский премьер это понял и устами спецпредставителя правительства, бывшего первого замминистра иностранных дел Яти Сётаро, предложил решение, которое можно назвать «арифметическим». Была выдвинута идея сложить площади «спорных островов» и поделить полученную сумму пополам. По японским расчетам, в этом случае к Японии должны были отойти группа острова Малой Курильской гряды — Хабомаи и Шикотан, весь остров Кунашир и около четверти острова Итуруп. При этом Россия лишалась не только островов, но и омывающих их 200-мильных экономических зон и имеющих важное военно-стратегическое значение глубоководных проливов. Естественно, российское руководство не могло согласиться с таким «разделом», тем более что для его реализации не существует никаких юридических оснований.