История Византии - Джон Джулиус Норвич

Тем не менее Иоанн проявил себя выдающимся правителем. От предшественников он унаследовал совсем маленькое государство; когда тридцать два года спустя он оставил империю своему сыну Феодору II, ее владения занимали более половины Балканского полуострова и значительную часть Эгейского побережья. Соперники империи оказались выведены из строя или уничтожены, и она уже стояла на ногах достаточно твердо, чтобы добиться тех целей, ради которых была основана. У себя дома Иоанн постоянно напоминал подданным, что положение государства критическое и что следует самоотверженно трудиться и довольствоваться самым необходимым – до тех пор пока они не отберут назад Константинополь. Импорт в государстве был запрещен, девизом стала «самообеспеченность». Сам Иоанн явил собой пример подобного рода: управляя птицефермой, использовал доход от продажи яиц для покупки жене Ирине «яичной короны» – украшенной драгоценными камнями диадемы, которую император ей публично преподнес, показывая, чего можно добиться эффективным ведением сельского хозяйства. Несмотря на общегосударственный режим экономии, в империи строились больницы и сиротские приюты, поощрялось развитие искусств и литературы, основывались фонды для обеспечения культурного возрождения – которое в полную силу проявилось во время правления сына Иоанна, Феодора, когда Никея стала центром византийской культуры. Естественно, что подданные испытывали к Иоанну и Ирине неподдельную любовь.

Иоанн осознавал, лежа на смертном одре, что день, ради наступления которого он трудился и сражался всю жизнь, уже не за горами, хотя император, возможно, и испытывал некоторые сомнения в отношении своего единственного сына и наследника. Нельзя сказать, что молодой Феодор II Ласкарис оказался совершенно недостоин трона. Это был интеллектуал, который за свою короткую жизнь создал целый ряд литературных, теологических и научных трудов, и его гуманитарные интересы не мешали ему выполнять функции монарха. К несчастью, он унаследовал от отца эпилепсию, проявившуюся у него в еще более серьезной форме. Это было и в городе достаточно опасно, а когда Феодор находился с армией в полевых условиях, становилось настоящим бедствием. Тем не менее он правил империей сильной, властной рукой. Инстинктивно не доверяя аристократии, Феодор опирался на небольшую группу бюрократов, главными среди которых были его протовестиарий Георгий Музалон и два брата Георгия, Феодор и Андроник. Император привел в ярость клир, назначив патриархом фанатичного аскета Арсения (с этим кадровым решением уничтожив старую мечту своего отца о союзе с Римом).

Феодор подписал мирный договор с Болгарией в 1256 г., и в дальнейшем отношения между двумя странами еще более улучшились, когда царь Михаил Асень был убит и на его место пришел боярин по имени Константин Тих, взявший в жены дочь Феодора Ирину. Следующим династическим браком стало венчание дочери Иоанна Марии с Никифором, сыном эпирского деспота Михаила II. Эта затея, к несчастью, привела к обратным результатам: Феодор самым неразумным образом, уже в последнюю минуту, обусловил заключение брака уступкой ему Дураццо и македонского города Сервии. Мать жениха, которая сопровождала сына в имперский лагерь на реке Марице, была там до крайности запугана, и ей пришлось подписать соглашение. Но, когда по возвращении она сказала мужу, что отдала два его самых значительных города, Михаил, придя в совершенную ярость, немедленно начал готовить поход на Фессалоники, попутно подстрекая сербов и албанцев выступить вместе с ним. Уже через несколько дней вся Македония поддержала его порыв.

Лучше всего справиться с трудной ситуацией мог бы молодой военачальник Михаил Палеолог. Император, однако, всегда завидовал этому молодому красивому аристократу, обладавшему, по-видимому, всеми теми дарованиями, которые у самого Феодора отсутствовали. Император, кроме того, не доверял Палеологу. Несколько раньше в этом же году Феодор обвинил Михаила – совершенно неоправданно – в государственной измене, угрожая ему такими карами, что молодой полководец был вынужден искать убежища у сельджуков. Уже после этого Михаил дал клятву верности императору, но лишь после длительных колебаний Феодор решился вновь вернуть его в ряды своих военачальников. Император, опасаясь, вероятно, что полководец может повернуть солдат против него самого, дал Михаилу слишком маленькую армию, чтобы ее можно было использовать для решения сколько-нибудь серьезных задач. Михаил сражался храбро – ему удалось дойти до самого Дураццо, – но оказался не в силах справиться с противником, имевшим огромный численный перевес. К лету деспот уже стоял у ворот Фессалоник, в то время как Михаил Палеолог, попавший в немилость и вскорости отлученный от церкви, был брошен в темницу.

Такое постыдное обращение с одним из самых выдающихся полководцев подтвердило давно уже созревшее у никейцев убеждение в том, что император не способен более ответственно управлять страной. И, вне всякого сомнения, произошел бы государственный переворот, если бы Феодор – весьма кстати – не заболел в августе 1258 г.; к этому моменту ему исполнилось тридцать шесть лет. Поскольку его старший сын Иоанн не достиг еще совершеннолетия, он назначил регентом Георгия Музалона, к которому никейцы относились с неприкрытой ненавистью. Находясь на смертном одре, Феодор заставил членов самых видных аристократических семейств принести клятву верности и Иоанну, и Георгию, но во время поминальной службы, состоявшейся через девять дней, Музалона убили прямо у главного престола и разрубили его тело на куски. Затем последовал дворцовый переворот, результатом которого стало определение на верховную должность спешно освобожденного Михаила Палеолога, который, возможно, и явился подстрекателем заговора.

Михаил, которому к этому времени исполнилось тридцать четыре года, во многих отношениях представлял собой очевидную кандидатуру. Он состоял в родстве с домами Дуков Ангелов и Комнинов, а его жена Феодора была внучатой племянницей Иоанна Ватаца. Причастность Михаила к убийству Музалона должна была бы выглядеть пятном на его репутации, но протовестиария все настолько ненавидели, что на эту деталь в биографии нового правителя смотрели сквозь пальцы. Он продолжал пользоваться исключительной популярностью в армии, и у него была хорошая репутация в глазах духовенства. Михаилу присвоили титул великого князя (megas dux), а вскоре после этого – деспота. Наконец в ноябре 1258 г. он был поднят на щит и провозглашен соправителем императора; его коронация прошла в Никее в день Рождества. Сначала коронованы были он и его жена Феодора – императорскими диадемами, украшенными драгоценными камнями, – и только после этого тонкая нить с жемчугами была возложена на голову Иоанна IV.

В империи мало кто сомневался в том, что Михаил VIII Палеолог отвоюет наконец Константинополь. Но прежде предстояло столкнуться еще с одним врагом. В начале 1258 г. Манфред Сицилийский, внебрачный сын Фридриха II, вторгся в Эпир и занял Корфу. Деспот Михаил принял сторону Манфреда в его противостоянии с Никеей и предложил ему руку своей старшей дочери Елены. Манфред принял предложение и прислал новоиспеченному тестю 400 конных рыцарей из Германии. Вскоре после этого к новому союзу присоединился Вильгельм де Виллардуэн, латинский князь Ахеи, который взял себе в жены вторую дочь Михаила Анну. Конечной целью экспедиции был Константинополь, но попутно она, естественно, предполагала захват Фессалоник.