Битва за Рим - Колин Маккалоу

— Я тоже представитель народа и имею право здесь находиться, — заявил Филипп.

— В этом случае, Луций Марций, будь любезен и вести себя как представитель народа, а не как консул, — сладко улыбнулся ему Друз. — Стой и слушай, как остальные.

— Это сборище незаконно! — упорствовал тот.

— Предзнаменования перед его открытием были объявлены благоприятными. Созывая это собрание, я строго придерживался буквы закона, и ты просто отнимаешь у присутствующих их драгоценное время, — парировал Друз под одобрительные крики своей аудитории, которой, быть может, не слишком приятно было то, что ей собирался сказать председатель коллегии народных трибунов, но еще неприятнее было вмешательство младшего консула.

Это явилось сигналом для молодых аристократов, пришедших с Филиппом. Они начали расталкивать толпу, орудуя извлеченными из-под тог дубинками. При виде дубинок Друз понял, что пора действовать.

— Собрание закрыто! — провозгласил он с трибуны. — Я никому не позволю превращать обсуждение в потасовку!

Но это не устраивало остальных. Некоторые народные представители решили дать сдачи нападающим, один из них получил дубинкой — и Друзу пришлось самому, соскочив с трибуны, сдерживать толпу и убеждать всех разойтись по домам.

В этот момент какой-то страшно раздосадованный народный представитель всерьез разозлился и, прежде чем кто-либо, включая горстку флегматичных ликторов, успел его остановить, пробрался к Филиппу и расквасил ему нос — после чего столь же поспешно скрылся. Младший консул старался унять бьющую фонтаном кровь, которая тут же испортила его белоснежную тогу.

— Поделом тебе! — усмехнулся Друз и отправился прочь.

— Отлично сработано, Марк Ливий! — поприветствовал его Скавр, наблюдавший все представление со ступеней Сената. — Что теперь?

— Снова выступать в Сенате, — ответил Друз.

* * *

Во время повторного выступления в Сенате седьмого сентября Друз, к его удивлению, удостоился лучшего приема. Очевидно, усилия его союзников из числа консуляров не пропали втуне.

— Сенату и народу Рима необходимо осознать, — говорил он хорошо поставленным голосом, с подкупающей серьезностью, — что если мы будем по-прежнему отказывать в римском гражданстве народу Италии, то нас ожидает война. Я говорю это не для острастки, поверьте мне. И прежде чем вы начнете потешаться над италиками как возможным военным противником, позвольте напомнить вам, что они на протяжении четырехсот лет сражаются бок о бок с нами, а иногда и против нас. Они знают нас именно с этой стороны — как мы воюем — и сами воюют таким же образом. В прошлые годы Риму несколько раз приходилось прилагать усилия, чтобы одолеть ту или иную италийскую народность. Или вы забыли Каудинские вилы? А ведь тогда эту неприятность нам устроила всего одна народность, самниты. До Аравсиона все самые болезненные поражения римлян связаны были с самнитами. А что, если сегодня различные народности Италии решат объединиться и выступят против нас сообща? Я спрашиваю себя и вас: сумеет ли Рим одолеть их?

Волна беспокойства прокатилась по рядам белых тог по обе стороны от места, где стоял Друз, — точно ветер прошумел по лесу.

— Я знаю, подавляющее большинство сидящих здесь считает это невозможным по двум причинам. Во-первых, потому что вы не верите, будто италики смогут найти общий язык и объединиться против общего врага. Во-вторых, поскольку вы не верите, что какая-либо другая народность в Италии, кроме римлян, готова к войне. Даже среди тех, кто активно меня поддерживает, есть такие, которые не верят. И в самом деле: где у этих италиков оружие и доспехи, где припасы и солдаты? Есть! — отвечаю я. Все это в полной готовности ожидает своего часа. Италия готова к войне. И если мы не предоставим италикам гражданских прав, они уничтожат нас! — Друз на мгновение умолк, затем, протянув руки к своим слушателям, продолжал: — О отцы Сената! Неужели вы не сознаете, что война между Римом и Италией станет гражданской войной, раздором между братьями на земле, которую и мы, и они зовем своей? Как мы будем оправдываться перед внуками за уничтожение богатства, которое должно было остаться им в наследство? В гражданской войне не бывает ни победителей, ни трофеев, ни пленников, обращенных в рабство. Подумайте о том, к чему я вас призываю, подумайте с ясностью и беспристрастностью. Тут не место эмоциям, предрассудкам, легкомыслию. Все, чего я хочу, — это спасти мой любимый Рим от ужасов гражданской войны!

На сей раз Сенат слушал внимательно, и в душе Друза зародилась надежда. Даже Филипп, сидевший со злобным выражением на лице, бормоча что-то время от времени себе под нос, не перебивал, как и громогласный и язвительный Цепион (что было еще важнее). Если только, конечно, это была не новая тактическая уловка, выдуманная ими за время шестидневного перерыва. Может статься, Цепиону просто не хотелось, подобно Филиппу, ходить с расквашенным носом.

Вслед за Друзом выступили принцепс Сената Скавр, Красс Оратор, Антоний Оратор и Сцевола — все в его поддержку. И Сенат выслушал их. Однако когда поднялся Гай Марий, спокойствие собрания нарушилось — в тот самый момент, когда Друз уже считал, что дело выиграно. Позже он пришел к выводу, что именно так все и планировали Филипп и Цепион.

— Довольно! — крикнул Филипп, вскакивая со своего курульного кресла. — С меня довольно! Кто ты такой, Марк Ливий Друз, чем тебе удалось подкупить умы столь великих и принципиальных мужей, как наш принцепс Сената? То, что италик Марий на твоей стороне, само собой разумеется. Но — глава Сената! О мои уши! Действительно ли я слышал то, что говорили здесь сегодня почтенные консуляры?

— О твой нос! Неужели он не чует, как ты дурно попахиваешь, Филипп? — передразнил его Антоний Оратор.

— Молчи, италийский угодник! — закричал на него Филипп. — Закрой свой гадкий рот и втяни в плечи свою проиталийскую голову!

При этом оскорблении Антоний вскочил на ноги. Но Марий, сидевший по одну руку от него, и Красс Оратор — по другую успели удержать его, чтобы он не бросился на Филиппа.

— Я заставлю вас выслушать меня! — орал младший консул. — Сенатское стадо! Очнитесь! Поймите, что вам пытаются внушить! Война?! Какая может быть война? У италиков нет оружия и нет солдат! Они не способны одолеть и стада баранов — даже таких, как вы!

Секст Цезарь и принцепс Сената Скавр призывали к порядку с тех самых пор, как Филипп нарушил ход слушаний. Теперь наконец первый из них дал знак ликторам, которые на сей раз находились прямо в зале, для пущей предосторожности. Но прежде чем стражники успели подойти к Филиппу, тот сорвал с себя свою тогу с пурпурной каймой и швырнул ею в Скавра:

— Оставь ее себе, Скавр, предатель! Оставьте ее себе, все вы! Я иду в Рим искать другое правительство!

— И я! — подхватил Цепион, покидая свое место на возвышении. — Я соберу на комиции весь народ: и патрициев, и плебс!

В Сенате воцарился хаос. Рядовые сенаторы бесцельно метались, Скавр и Секст Цезарь вновь и вновь взывали к присутствующим, а средние ряды устремились через распахнутые двери прочь, вслед за Филиппом и Цепионом.