Предначертание - Вадим Давыдов

— Слышу, — покорно отозвался швейцарец.

— Мы ведь с вами друзья, Вилье? Вы так и не ответили.

— Друзья, — подтвердил дипломат, по-прежнему провожая глазами фланирующего беркута.

— Вот и чудесно, — улыбнулся Гурьев. — Значит, я могу надеяться, что вы меня не подведёте? Смотрите, Клод. Если вы меня подведёте…

— Пожалуйста, прекратите, — деревянным голосом попросил Вилье. — Я не спрашиваю ничего, я ничего не хочу знать. Просто скажите, что я должен делать.

— Вы уверены, что в состоянии меня слушать? — участливо осведомился Гурьев. — А то мы можем перенести разговор на другое время.

— Нет, — простонал Вилье. — Нет, по-моему, не стоит!

— Вилье, — Гурьев положил руку на колено дипломата. — Дружище Клод, успокойтесь. Я не демон, не бес и не прописан в аду. Совершенно никакого отношения к потусторонним силам любого оттенка я не имею. Я обычный, земной человек, снедаемый земными страстями. Можно сказать, даже страстишками. Например, я страшно люблю деньги. Почти так же сильно, как вы. И мне, как и вам, их всегда не хватает. Поэтому слушайте меня, — очень внимательно.

К тому моменту, когда Гурьев закончил излагать свой план, Вилье немного отошёл. У него даже слегка порозовели скулы. Он быстро взглянул на Гурьева и покачал головой:

— Не представляю, как мне удастся уговорить его… Такая сумма… Неужели вы думаете, что кто-нибудь поверит, будто это чистые, не криминальные деньги?!

— А мне и не нужно, чтобы в это верили. Всё, что мне нужно – это чтобы ваш приятель сделал вид, что верит в это. А дальше мы как-нибудь разберёмся.

— Десять процентов, — Вилье со вздохом закрыл глаза и откинул голову назад. — Четыреста тысяч долларов. Это безумие, Джейк, самое настоящее безумие!

— Только вообразите, сколько фишек можно купить в казино на эти деньги, — рассмеялся Гурьев. — Даже за вычетом вашего долга чести остаётся значительно больше половины! Ну же, Клод! Вдохните полной грудью. Наши паруса наполняются ветром надежды. Хотите чего-нибудь выпить? Я вижу, вам сегодня нужно непременно как следует выпить, несмотря на возражения вашей печени. Поднимайтесь!

— А… он? — с опаской указал Вилье подбородком на беркута.

— Рранкар – свой парень, — Гурьев щёлкнул пальцами так громко, что эхо покатилось по парку. — С ним мы порезвимся в другой раз. Вставайте, Вилье. Я знаю одно забавное местечко, где нам помогут основательно встряхнуться!

Гурьев доставил практически невменяемого Вилье домой и посмотрел на часы. Самое время нанести визит Карлуччо, подумал он.

Проникнуть в дом Джованни не составило для него большого труда. Гурьев уложил «отдыхать» охрану и домочадцев и направился в спальню. Никто из солдат Карлуччо даже не мог представить себе, что человек способен двигаться настолько бесшумно и с такой скоростью, как это делал Гурьев. При переходе «на боевой взвод» он просто становился невидим для противника. Только очень хорошо тренированный боец или охотник с богатым опытом были в состоянии заподозрить хоть что-нибудь. Процентов пять из них, не больше. Не зря же Гурьев столько лет потратил.

Карлуччо-младший открыл глаза и увидел прямо перед собой огромного улыбающегося парня, вроде бы рассеянно прокручивающего ладонью барабан того самого револьвера, с которым Джованни не расставался даже ночью. Карлуччо резко повернулся к жене. Она спала, — немного непривычно повернув голову, но несомненно спала, поскольку одеяло мерно вздымалось и опускалось на её животе. Он снова взглянул на парня, выдвинув вперёд подбородок с уже начинающей отрастать щетиной.

Отлично, подумал Гурьев, некоторое количество самообладания нам отнюдь не помешает. Слизняк в роли дона семьи – это несерьёзно.

— Она спит, приятель, — тихо проговорил Гурьев. — И не проснётся, пока я этого не захочу. Кричать тоже не стоит, все остальные спят таким же богатырским сном. Никто не должен помешать нашей беседе, не так ли?

— Ты кто?!

— Сон в зимнюю ночь, Джованни, — улыбнулся Гурьев. — Давай лучше поговорим о деле, хорошо? А то на перечисление регалий, полномочий и родственников обычно тратится уйма времени, а у нас его не так много. Согласен?

— Ну?

— Я слышал, ты хочешь избавиться от босса. С удовольствием помогу тебе.

— Зачем?

— Игра, Джованни. Игра – самое увлекательное занятие на свете. И выигрыш, разумеется.

— Дальше.

— Пожалуйста. У тебя есть шанс вместе со мной переиграть Чезаре. Тебе ведь не по душе эта идея с похищением, а?

— Абсолютно. Это большой риск и большой шум. И сомнительный результат к тому же.

— Вот. А со мной всё получится. Нужно только немного подкорректировать план.

— Ты не итальянец. Кто ты такой? Ты из…

— Я игрок. Это гораздо важнее. Слушай. Самое слабое место – это процедура обмена заложников на деньги. Я знаю, что задумал Чезаре.

— Откуда ты можешь это знать? Ты что, ясновидящий?

— Вроде того. Ты слушаешь или продолжим радиовикторину «Спрашивайте – отвечаем»?

— Валяй.

— Если ты не будешь действовать так, как я тебе укажу, ты покойник. И ты, и твои братья, и твои солдаты. Чезаре хочет вас всех подставить под пули легавых. И жена Рассела, и мальчишки – просто разменная монета.

— То, что Чезаре – ублюдок, я знаю и без твоих подсказок, красавчик. Твои условия?

— Ты отдашь мне женщину и детей.

— Что я получу взамен?

— Миллион баков и голову Чезаре. И остальных, кого скажешь.

— Срань Господня, — усмехнулся Джованни. — Дай-ка мне закурить, вон там… Благодарю, — он с наслаждением затянулся сигариллой, выпустил в потолок густо-синий дымный клубок. — Силён. Хочешь забрать себе четыре пятых? А грыжу не заработаешь, красавчик?

— Да что ты. Деньги будут в стандартных аккредитивах на предъявителя по десять тысяч каждый. Это вот такая пачечка всего, — Гурьев развёл подушечки указательного и большого пальцев на пару дюймов.

— И откуда только ты взялся на мою голову, грамотей?!

— Не юродствуй, Джованни. Это не твоё амплуа.

— Чего?!

— Хреново притворяешься, говорю.

— Аккредитив – это что?

— Это платёжные гарантии, выпускаемые банками для крупных финансовых операций. Но ты не волнуйся, свой миллион ты получишь сотенными купюрами, которые тоже занимают совсем немного места. Я обменяю жену Рассела и мальчишек на деньги у тебя, и тебе предстоит сообщить Чезаре о том, что всё идёт, как по маслу. А дальше – моя партия.

— Сотенные купюры – это не очень хорошо.

— Это гораздо лучше чем ничего, Джованни. Поверь моему опыту.