Лорды Белого Замка - Элизабет Чедвик (Англия)

– Вообще-то, шахматную доску, – сказал Фульк, дотрагиваясь до давно сросшейся кости.

Моряк пожал плечами:

– Ну-ну… Уж я-то знаю, как это выглядит, частенько у наемников такие переломы видел. Да я ведь и сам наемник. – Он отпил добрый глоток вина. – Не зря разбойников называют волчьими головами. У них же волчий голод в глазах! Ну точь-в-точь лесные звери: тощие, вечно рыщут в поисках добычи и готовы ради этого убивать.

– Значит, мы, по-вашему, разбойники?

Мадор невозмутимо потянулся за оладьей, откусил кусок и, обжегшись раскаленной сырной начинкой, стал перекатывать его во рту.

– А то, – неразборчиво пробубнил он.

Фульк переглянулся с Уильямом и поставил бокал на стол. Стекшие с края капли вина оставили на выскобленной дубовой столешнице влажный рисунок.

– Меня зовут Фульк Фицуорин.

Мадор смог наконец закрыть рот с оладьей. Он оживился и мигом перешел на «ты»:

– Как же, слыхал про тебя.

Фульк поморщился. Баллады, как всегда, уже обошли все таверны и пивнушки.

– Болтают, что ты бился на турнире перед самим Филиппом, королем Франции. – Мадор шумно прожевал и проглотил кусок. – А когда побил его лучшего рыцаря, то король предлагал тебе земли и богатства несметные.

– Не совсем так.

«Странно, как разрастаются байки, переходя из уст в уста», – подумал Фульк. Ему и впрямь доводилось сражаться один на один с французскими рыцарями в присутствии Филиппа Французского и побеждать, но подобных поединков было много. Впоследствии король Филипп действительно прислал одного из капитанов своих наемников, дабы предложить Фицуорину службу. Однако хоть жалованье домашнего рыцаря и было щедрым, оно едва ли включало в себя «земли и богатства несметные». Да и в любом случае Фульк вряд ли бы согласился, поскольку уже видел, как ненадежны такие подарки. Пока Филипп находился с Иоанном в состоянии войны, Фицуорины могли свободно устраивать набеги на города и деревни по всей Нормандии, но, по правде говоря, у них уже не было сил для таких рейдов.

А потом ко двору Филиппа прибыли Хьюберт Уолтер, Джон де Грей, Уильям Маршал и Роберт Лестерский – договариваться о мире между Филиппом и Иоанном. Хьюберт призывал Фулька вернуться в Англию и обещал сделать все, что в его силах, чтобы положить конец их ссоре с королем. Если бы Фульк согласился уступить, потешив самолюбие Иоанна, Хьюберт готов был гарантировать возвращение Фицуоринам их земель.

«Включая и Уиттингтон?» – спросил тогда Фульк полным цинизма и недоверия голосом.

«Включая и Уиттингтон, – подтвердил Хьюберт так, словно был абсолютно в этом уверен. – Иоанну, как никогда, сейчас нужны опытные воины. И что немаловажно, к тому же воины преданные. А всем известно, что ты не из тех, кто, принеся клятву, способен изменить ей по собственному капризу».

Фульк был польщен, но не поддался ни на уверенный тон Хьюберта, ни на похвалу. Все не так просто, и никогда не было просто, а доверие – монета, которая подделывалась так часто, что уже не имела ценности. Фицуорин обещал подумать, и Хьюберт уплыл домой один.

От воспоминаний его отвлек голос капитана:

– Значит, в Англию возвращаешься с тяжелым кошелем?

– Тяжелый кошель теперь у тебя, – грустно усмехнулся Фульк.

Рядом с ними возились, как щенята, трое детей хозяина таверны – все девочки. Старшей, прикинул Фульк, около семи, младшей – года два. Он подумал о своих дочках, и внутри все заныло, когда он вспомнил маленькие ручки, крепко ухватившие его за шею. Хависа, болтушка с облаком рыжих кудрей. Ионетта, серьезная, черноглазая, с застенчивой улыбкой. Их маленький братишка в то время, когда Фульк попрощался в Кентербери с семьей, был еще только завернутым в одеяло свертком. Сейчас уже, наверное, ползает и сидит. И Мод. От мысли о жене все тело пронзила боль. Она стоически перенесла поездку в Кентербери, хотя для путешествия была еще слаба. Они тащили ее на носилках, и бедняжка ни единого раза ни на что не пожаловалась, хотя Фульк заметил у жены на нижней губе отметины зубов: она кусала ее, чтобы не расплакаться. Мод согласилась с мужем, что ему лучше всего сейчас на время уехать из Англии, не вцепилась в него с рыданиями, но он видел, как тяжело ей это далось, а выражение глаз супруги до сих пор преследовало его. Фульк искал забвения на дне кубка и в жестоких состязаниях на ристалище, но и в опьянении, и в упоении боя все равно помнил это. От этого тоска, горечь и досада лишь усиливались.

– А в Англию тебе зачем? – заинтересовался Мадор, наливая Фульку вина и не забывая плеснуть и себе. – Что тебе там понадобилось?

У Фулька потяжелел взгляд.

– Там, в Англии, моя жизнь, – едва слышно ответил он. Помолчал и добавил: – Или смерть.

Фульк открыл глаза. Ему еще грезилось, что он на палубе судна, ревет океан и зеленые волны вздымаются под бушпритом, разделяясь надвое носом корабля. Но рев волн обернулся шумом ветра в Андреадсвальдском лесу, а вздымающаяся зеленая пучина – дрожанием молодой летней листвы. Было чуть за полдень, над полянкой плыл запах ячменных пирогов, ароматно шкворчащих в сале: у костра орудовал Ричард. Остальные члены отряда обихаживали лошадей, умывались, ели, разминали застывшие после сна конечности.

Фульк встал и пошел в чащу облегчиться. Вот уже два дня, как они высадились на берег в маленькой бухте близ Дувра. Идти прямо в порт с такими пассажирами было бы для бретонского капитана откровенным самоубийством. Первую ночь они провели в пастушьей хижине в меловых холмах, на следующий день купили лошадей и стали готовиться к путешествию в Кентербери. Кратчайшим путем в аббатство была дорога пилигримов, но она была также и самой оживленной, а значит, опасной. Вместо этого поехали узенькими тропками и заночевали в чаще леса. Вчера Фульк отправил гонца к Хьюберту Уолтеру, и теперь они ждали ответа.

Вернувшись к костру, Фульк подцепил у Ричарда ножом один пирог и подул на хрустящую коричневую корочку. В лагере было странно тихо, и через мгновение он понял почему.

– Где Уилл? – спросил Фульк. – И где Ален с Иво?

Ричард не отрывал взгляда от промасленной поверхности сковороды, как будто увидел там нечто необычайно увлекательное.

– Охотиться пошли.

– Охотиться? – быстро переспросил Фульк. – Куда?

Ричард пожал плечами и, замявшись, ответил:

– Они не говорили – сказали только, что принесут мяса на жаркое.

Фульк вполголоса чертыхнулся. «Мясо на жаркое» могло оказаться зайцем, оленем или диким кроликом. А могло – и припасами из ограбленного амбара. Такой риск они сейчас позволить себе не могли.

– Почему ты меня не растолкал?

– Они велели дать тебе поспать, сказали, мол, скоро вернутся.

– А ты и послушался. Господи, у тебя что, своего ума нет?!

Он строго смотрел на Ричарда: досадуя, но в глубине души прекрасно понимая, что другого от него и ожидать не приходится. Ричард всегда был ведомым, а Уильям порой отличался безапелляционной настойчивостью.