Чужой. Сердитый. Горячий - Линетт Тиган

затравленный взгляд заставляет его вздрогнуть. Я никогда не жаловалась на отца, только иногда припоминала брату о его гиперопеке, которая выходит за рамки дозволенного. — Это сделал отец, — утверждает, максимально точно следуя моему плану.

Я не отвечаю, добивая брата своими горькими слезами и опущенными глазами в пол. Андрей грязно ругается, притягивает меня к себе, крепко обнимая. Я же обнимаю в ответ, выдавливая из себя громкий жалостливый всхлип, заставляя его вариться в месиве абсурдных чувств. Брат немного отстраняется, заглядывает в мои глаза, словно очередной раз подтверждая свои догадки и вылетает из комнаты, пригрев ярость на своем сердце.

Мой низкий поклон Гордееву, который научил меня скрывать настоящие эмоции и отрабатывать актерское мастерство до предела.

Впервые за всю мою сознательную жизнь Андрей повышает голос на отца, а я, не теряя момента с завидной для девушки скоростью натягиваю верхнюю одежду, доставая из-под кровати дорожную сумку. Наскоро обуваюсь, и очень аккуратно открываю двери, оглядывая пустую гостиную, слыша яростный рев Андрея и повышенный голос отца в ответ из кухни. Нужно спешить, пока моя провокация не вскрылась.

Не теряя ни секунды времени, я бегу в прихожую, но неожиданно налетаю на маму, которая убирает обувь брата в тумбу. Я уставилась на неё оленьими глазищами, пока она осматривает хитрый макияж на моем лице, качая головой, не одобряя мой поступок.

Она мельком бросает взгляд на закрытую дверь кухни, откуда доносятся ругательства, а затем смотрит на меня, поджимая свои губы. Мама не решается ни остановить меня, ни выпустить.

— Пожалуйста, — шепчу я одними губами, умоляюще глядя на маму.

У меня внутри все похолодело до арктического льда, когда она обдумывает несколько секунд, что делать, при этом награждая меня сожалеющим взглядом, и… Отходит в сторону!

Господь всемогущий! Мама всего на мгновение останавливает меня, когда я берусь за ручку двери. Смотрит в мои глаза с лихорадочным блеском, и схватив с тумбочки ключи от машины брата и его портмоне из курточки, вкладывает их в мою ладонь.

— Будь осторожной, — шепчет она и хочет обнять… Но у меня нет времени на прощание.

Я со всех ног, перепрыгивая через две ступеньки, сбегаю вниз по лестничной площадке.

На автостоянке у дома нахожу машину брата в привычном месте, бросаясь к ней, закидывая сумку на переднее сидение. Завожу машину, выруливая с визгом шин из парковки на проезжую часть. На бешеном адреналине, который бурлит в моей крови, удается промчаться через весь город с дрожащими руками на руле без препятствия или какой-то погони.

Только уже за городом я даю возможность выйти своим эмоциям, неверующие улыбаясь со слезами на глазах.

Отправляюсь в Москву с единственным желанием — найти Вадима и при этом не попасть в неприятности.

Часть 16. Бродяга

Я слышу, как открывается массивная железная дверь с пронизывающим до костей скрежетом. Едва разлепляю глаза, повернувшись на шум. Давно знакомый мне Леонидов, всегда молчаливый товарищ, заходит своим шаркающим шагом в изолятор временного задержания.

Он громко ставит поднос с очередной похлебкой, кашей и жирным мясом с парой кусков хлеба на стол. Даже от вида этого завтрака мой желудок должно вывернуть наизнанку, но я слишком голоден, чтобы брезговать едой. И без того получаю её раз в день, ерепениться не стоит.

Если бы кто-то спросил меня, как законно можно пытать людей, я без застенчивости сказал бы заглянуть в российский изолятор временного задержания под руководством уже подполковника Соколовского.

Грузно сажусь, прикладывая руку к своим ребрам, поморщившись от ноющей боли. Леонидов косо смотрит на меня, изучая взглядом явно не самую приятную для глаз картину, расписанную моей собственной кровью, куда он сам приложил ногу… Или руку, не помню точно.

— Воды не положено? — изучив содержимое подноса, смотрю на парня, который хмурится.

— Ешь, — кратко говорит он, но прежде чем выйти, добавляет, — от тебя несет, как от дворовой псины. Через час тебя отведут в душевую… Там и нахлебаешься воды, — скривился Леонидов, и поспешил выйти. Дверь громыхнула так, что едва не заложило уши, но вот головная боль отреагировала на подобный звук довольно резко, болезненно завибрировав в висках и затылке.

Я пересаживаюсь с железной койки, устланной тонким старым матрасом, на скамью, пододвинув к себе поднос. Взяв ложку, действую быстро, словно кто-то меня гонит в шею. С них станется вернуться и отнять последние крошки.

В голову лезут навязчивые воспоминания, как в моем фамильном доме, на моей кухне, у моей плиты, в моей одежде… Готовит моя девочка, которой нравится готовить исключительно вкусную еду. Теперь у меня просыпается другой аппетит, когда я прикрываю глаза, возрождая в памяти ее аппетитную задницу, к которой я с удовольствием прикасался каждую ночью, когда она закидывала свою стройную ножку на мои бедра.

Её не хватает. Катастрофически.

Никогда не думал, что какая-то девушка, ко всему прочему блондинка, да еще и младшая сестрёнка взбалмошного Соколовского, сможет зацепить меня до юношеской зацикленности. Какое-то время мне казалось, что, завладев ею в постели, я смогу срубить на корню эту самую непонятную зацикленность, но с каждым днем я убеждался, что все не так просто. И это все началось с самой первой минуты нашей встречи, когда за меня смело заступилась девчонка, не позволив взрывному нраву Гордеева ударить меня еще несколько разочков по кровоточащему носу.

И он был бы прав за каждый свой удар. Ведь это была моя шалость поиметь Гордеева финансово прежде, чем мы начнем операцию с Розумовским. За меня никто и никогда не заступался, а её братец вечно бил по самым уязвимым местам и не терял возможности ударить в спину…

И несмотря на то, что мне от Ярославы хотелось держаться подальше, произошло все иначе. Я просто неимоверный идиот, подумавший, что такой ураган, как Яра, промчится мимо меня, но нет… Она зацепила так, что разнесла все в щепки.

Я частично понимаю одержимость Гордеева. Понимаю его желание быть с Ярославой всегда, присвоить и запереть от чужих глаз. Но единственное и самое важное, что нас отличает — я не желаю видеть ее слез, страха в глазах и чувствовать её отчаянье. И я чертовски злюсь на Андрея, который вытворил на ее глазах то, что она не должна была увидеть.

Ярослава не так бы испугалась, не так бы мучилась и возможно содействовала добровольно, но Андрей захотел показать свой ублюдский характер, позаботившись только о своей гордыне, которую я задел отношениями с его сестрой…

Яра с боевым характером, не смотря на хрупкую фигурку и