Муссон - Уилбур Смит

Когда «Ворон» подошел к плимутскому причалу, Уильям оказался верен своему слову. В порту ждала большая, на прочных рессорах карета, и слуги, готовые внести в нее Хэла. Спокойным шагом двинулись в Хай-Уэлд; вдоль всей дороги стояли небольшие группы мужчин и женщин: они пришли приветствовать вернувшегося домой господина. По настоянию самого Хэла его усадили так, чтобы все его видели, и когда он узнавал кого-нибудь, просил кучера остановиться, чтобы через окно обменяться с этим человеком рукопожатием.

Когда свернули в ворота и по гравийной дороге подъехали к большому дому, на передних ступеньках ждали все слуги. Некоторые женщины плакали, видя, как несут Хэла, а мужчины бормотали неловкие приветствия:

— Иисус любит вас, милорд. С благополучным вас возвращением.

Элис Кортни, жена Уильяма, ждала на верху лестницы. На руках у нее был ребенок. Том увидел крохотное существо с ярко-красным сморщенным личиком. Когда Элис на мгновение передала ребенка Хэлу, младенец капризно заплакал, но Хэл гордо улыбнулся и поцеловал внука в макушку, покрытую шапкой густых черных волос.

«Похож на обезьяну», — подумал Том. Потом он внимательнее посмотрел в лицо Элис. Когда она выходила за Уильяма, у Тома не было возможности поближе узнать ее, но она ему сразу понравилась.

Тогда это была приятная красивая девушка, но сейчас Том едва узнал ее.

Ее окутывал ореол непонятной грусти. Глаза у нее были печальные, и хотя кожа по-прежнему оставалась мягкой, персиковой и безупречной, в ней была какая-то измученность. Когда Хэла унесли внутрь, она задержалась у лестницы и поздоровалась с Томом.

— Добро пожаловать, брат.

Она поцеловала его в щеку и сделала реверанс.

— У тебя прекрасный ребенок. — Том неловко прикоснулся пальцами к лицу младенца и отдернул их, когда младенец заорал. — Красавец, в свою матушку, — кончил он, запинаясь.

— Спасибо, Том, — сказала Элис и улыбнулась, потом заговорила тихо, так, чтобы никто из слуг не услышал: — Нам надо поговорить, но не здесь, а при первой же возможности.

Она быстро отвернулась и протянула ребенка няньке, а Том пошел за отцом.

Наконец освободившись, он прошел по коридору к черному выходу и по дороге миновал комнату Дориана. Том открыл дверь, остановился на пороге и с тоской оглядел маленькую комнату.

Здесь все было так, как оставил младший брат. На подоконнике ряды игрушечных солдатиков в ярких мундирах, а над кроватью — воздушный змей, который сделал для Дориана Том.

Воспоминания оказались слишком болезненными. Том неслышно закрыл дверь и пошел к черной лестнице.

Он проскользнул через кухню, миновал конюшню и побежал к часовне. В склепе было темно и прохладно, только единственный солнечный луч пробивался через отверстие в куполообразной крыше.

Том с облегчением увидел, что ящик с телом деда стоит у дальней стены, рядом с каменным саркофагом, приготовленным заблаговременно. Ящик благополучно проделал долгое плавание из Бомбея мимо мыса Доброй Надежды. Том подошел к нему, коснулся рукой и прошептал:

— Добро пожаловать домой, дедушка. Тебе здесь будет удобней, чем в пещере в далекой варварской земле.

Потом он прошел вдоль ряда гробов и добрался до стоявшего в центре. Остановился перед ним и громко прочел надпись:

— «Элизабет Кортни, жена Генри и мать Дориана. Взята морем в расцвете лет. Покойся с миром».

— Дориана здесь нет, но он скоро вернется, — добавил Том вслух. — Клянусь.

Он подошел к гробу своей матери, наклонился и поцеловал холодные мраморные губы ее изваяния. Потом склонился рядом.

— Я снова дома, мама, и Гай здоров. Он сейчас в Индии, работает на Компанию. Женился. Тебе понравилась бы Каролина, его жена. Она красивая девушка с замечательным голосом.

Он говорил с матерью, словно она жива и слушает его, и стоял у ее саркофага, пока солнечный луч не описал полный круг и не исчез, погрузив склеп в полутьму. Тогда Том ощупью прошел к выходу и выбрался в сумерки.

Он стоял, глядя на темный пейзаж, — он хорошо помнил эту землю, но теперь она казалась ему чужой. За невысокими холмами виднелось далекое море. Оно словно манило к себе за мерцающими огоньками, обозначившими гавань. Тому казалось, что он отсутствовал целую жизнь, но он не радовался, его сжигало стремление двигаться. В той стороне Африка, и туда рвется его сердце.

— Интересно, — прошептал он, спускаясь с холма, — буду ли я где-нибудь счастлив?

Когда он спустился, разбросанные по равнине дома казались в надвигающемся тумане темными тенями. Том резко остановился у стены, увидев под раскинувшимися ветвями возвышающегося на лужайке старого дуба, темного и массивного, призрачную фигуру. Это была женщина в белом, и Том ощутил суеверный страх: фигура казалась легкой, призрачной.

Множество легенд рассказывали о призраках, населяющих Хай-Уэлд.

Когда они с Гаем были маленькие, нянька пугала их такими рассказами.

— Никакой призрак меня не испугает, — решил Том, набрался мужества и пошел к девушке в белом. Она как будто не замечала его, пока он почти не поравнялся с ней. Тогда она испуганно подняла голову, и он увидел, что это его невестка Элис. Узнав Тома, она подобрала юбки и побежала к дому.

— Элис! — позвал он и побежал следом. Она, не оборачиваясь, побежала быстрее. Он догнал ее на гравийной подъездной дорожке перед фасадом и схватил за руку.

— Элис, это я, Том, — сказал он. — Не бойся.

— Пусти! — испуганно сказала она и посмотрела на окна дома, в которых уже загорелись веселые желтые огоньки свечей.

— Ты сама хотела со мной поговорить, — напомнил он. — О чем?

— Не здесь, Том. Он увидит нас вместе.

— Билли? — удивился Том. — Но что он может сделать?

— Ты не понимаешь. Отпусти меня.

— Я не боюсь Черного Билли! — с высокомерием юности заявил Том.

— А следовало бы, — ответила она, вырвала руку и легко взбежала по ступеням. Стоя на дороге, подбоченясь, Том смотрел ей вслед. Он уже собирался повернуть обратно, когда что-то заставило его посмотреть наверх.

Старший брат стоял в высоком окне спальни на втором этаже. Свет был у него за спиной, и он казался всего лишь стройным, элегантным силуэтом. Очень долго они стояли неподвижно, потом Том нетерпеливо махнул рукой и вслед за Элис вошел в дом.

Том был в спальне, когда услышал звук, неуместный даже в старом доме с его скрипучими половицами и продуваемой ветром крышей. Он застыл, наполовину сняв чулок, и наклонил голову, прислушиваясь. Через несколько секунд звук повторился. Так кричит кролик в силках — отчаянно, тонко, жалобно. Том подошел к окну, отодвинул засов, открыл ставни, и ворвался ночной ветер с моря. Крики стали слышнее. Том узнал человеческий голос. Плакала женщина, и в ее плач вторгались более низкие ноты — мужской голос.