Хроника смертельного лета - Юлия Терехова

– Деточка, я все про тебя поняла, когда увидела на милонге вместе с тем парнем…

Анна, не отрываясь от дороги, подняла брови.

– Жики, я не понимаю…

– Все ты понимаешь. Впрочем, не хочешь говорить со мной об этом – не надо. Но послушай меня, старую женщину, прожившую жизнь. Любовь нужно лелеять и отдаваться ей целиком, не глуша в себе. Если любовь не… как бы это выразить – n'est pas de réaliser – не осуществить, и это я не о сексе… Эту неистовую энергию необходимо направить в правильное русло, а иначе она сметет все вокруг. Помнишь нашу первую репетицию, когда я приказала тебе представить любимого мужчину?

– Помню.

– Ты закрыла глаза, и у тебя разгладились черты. Губы приоткрылись, и вся ты вытянулась, словно веточка, согретая солнцем. Когда ты танцевала с тем парнем в «Альгамбре», у тебя было такое же выражение лица… Какого я не видела, когда ты стояла рядом с мужем. Он хороший человек, но его ты не любишь…

– Люблю, – упрямо произнесла Анна. – Я его люблю.

– Ну, как хочешь, – тангера решила не настаивать. – Время все расставит по местам…

…Жики подняла выцветшие глаза и натолкнулась на экран большой плазменной панели, висящей над стойкой бара – новостной канал TVF-5. Она с удивлением увидела прекрасное лицо Анны – на весь экран. Схватив со стойки пульт, она включила звук. Жики пыталась осознать то, что слышит, но смысл доходил до нее с трудом. «…Находится в критическом состоянии в одной из московских больниц. Звезда российского балета Анна Королева найдена у себя в квартире с множественными ножевыми ранениями несколько часов назад. Сейчас мадам Королева помещена в госпиталь неотложной помощи. Близкие балерины воздерживаются от комментариев, но из особых источников нам стало известно, что Анна Королева проходит свидетелем по делу о серийных убийствах, совершенных в российской столице за последние два месяца. Наш специальный корреспондент взял интервью у врачей больницы».

Жики увидела одного из молодых мужчин, которые были на прогоне. Серж Булгакоф – написано внизу – le médecin des hopitaux[52]. «Невозможно делать прогнозы, – его голос Жики едва разбирала за переводом диктора. – Операция еще не закончилась, Анна Королева в крайне тяжелом состоянии, потеряла много крови. Будем ждать и надеяться…»

«Можно с уверенностью сказать, – продолжал диктор бесстрастным голосом, – что участие Анны Королевой в гала-концерте 17 августа в театре Колон, посвященном национальному празднику Аргентины, становится невозможным. Партнер Анны Королевой Борис Левицкий отказался давать комментарии по этому поводу. Мы будем следить за состоянием мадам Королевой, и сообщать об изменениях в состоянии ее здоровья, – сказал диктор, – а сейчас о новостях из культурной столицы мира – Парижа. В Люксембургском музее открылась выставка…»

Жики резко встала, и у нее потемнело перед глазами. Если б не зонт-трость, на который она опиралась, то, наверно, она бы упала. С трудом устояв на ногах, она с недоумением огляделась вокруг – терминал продолжал жить обычной жизнью: люди спешили на рейсы, толкая перед собой тележки с багажом, довольные, выходили из магазинов с яркими пакетами, сидели в креслах, бегая пальцами по клавиатуре лэптопов, уткнувшись в книжку или газету. Словно ничего не произошло. Словно громкий голос диктора не сообщил на весь зал о трагедии в Москве, и милая, нежная, талантливая девушка не лежала сейчас при смерти, искромсанная безжалостным убийцей. Всем было все равно.

– Мне нужно в Москву! – закричала она. Удивленный бармен сделал неопределенный жест.

– Мадам, это не ко мне. Это в авиакомпанию…

– Идиот, – ругнулась Жики и метнулась к выходу из бара.

Зубова вызвали на место преступления спустя четверть часа после того, как Анну Королеву увезли в больницу. Он ходил по хорошо знакомой квартире, заглядывая во все комнаты с жутким ощущением дежа вю. В гостиной работала бригада – снова Миша Шенберг и та же группа криминалистов, что и два месяца назад. Зубов застыл в дверях гостиной, опершись о косяк. Он знал: на кухне сидит Олег Рыков, и надо бы пойти и побеседовать с ним, но у майора было так тяжко на душе, что он не мог себя заставить.

Глинский помогал эксперту фотографировать жемчужины на полу, ползая вместе с ним по паркету и измеряя расстояние между бусинами. Залитый кровью белый кожаный диван, на паркете – страшные пятна, скальпель, брошенный убийцей, и снова «Rappelle-toi Cathrine». Как любой текст, написанный на зеркале, он кажется двойным, и оттого имеет еще более жуткий вид.

– Ты в больницу звонил? – спросил Зубов Глинского, но тот даже не повернулся.

– Я с диваном разговариваю? – ласково продолжил майор.

– В больнице Зимин. Если что, он позвонит.

– Если что – что? – обозлился Зубов. – Если она умрет?

Глинский поднялся с колен и подошел вплотную к Зубову.

– Ты чего от меня хочешь? – угрожающе спросил он. – Хочешь, чтобы я ехал в больницу – так и скажи! Какого лешего ты ко мне цепляешься?

Зубов потер глаза. Что-то действительно его заносит.

– Пойду на кухню, побеседую с Рыковым, – сказал он, примирительно похлопав Глинского по плечу, – если что найдете, докладывай сразу.

– Слушаюсь, – Виктор, в общем-то, прекрасно понимал состояние Зубова – самому хотелось набить кому-нибудь морду и желательно немедленно, пока переполнявшая его злоба на самого себя не задушила окончательно. Как они это допустили?

Олег сидел на высоком табурете у барной стойки в компании бутылки коньяка, которую он, видимо, позаимствовал в одном из многочисленных шкафов, и бокал. Зубов поморщился.

– Не надо было ничего трогать.

Но бутылку не отобрал: какой теперь смысл?

– Хотите? – кивнул Олег на коньяк.

– Я на работе, – отказался Зубов с явным сожалением: глоток коньяку – это как раз то, что ему было сейчас необходимо.

– Вы меня извините, – Олег одним глотком осушил бокал. – Я не мог удержаться. До сих пор поверить не могу. Анна… наша Анна. Вы бы видели… Она жива?

– Операция еще не закончилась, – ответил Зубов. – Расскажите, Олег Львович, что вы увидели, зайдя в квартиру.

– Ничего. Было такое ощущение, что никого нет. Тишина стояла мертвая. Мертвая… – его передернуло.

– А потом?

– А потом мы втроем зашли в гостиную… Анна лежала, как тряпичная кукла, которой поиграли, позабавились, а потом бросили. Да еще этот жемчуг хрустел под ногами.

– А что это за жемчуг? – спросил Зубов. – Как он там оказался?

– Откуда я знаю? Это у Ланского надо спросить.

– Спросим… Что дальше?

– Дальше Мигель и Ланской подхватили ее и понеслись вниз. А я вызвал милицию. Ах да, еще я звонил Сержу Булгакову. Слава Богу, сегодня его дежурство, и он не был на операции. Серж велел, чтобы Анну везли в Склиф, но Антон и Мигель уже и так направлялись к нему.