Книги онлайн и без регистрации » Романы » Жестокая любовь государя - Евгений Сухов

Жестокая любовь государя - Евгений Сухов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 113 114 115 116 117 118 119 120 121 ... 131
Перейти на страницу:

Ни отпевания, ни погребального колокола.

Пытошная была просторная, ярко освещалась факелами. В центре комнаты дыба, а веревка такова, что может выдержать и двадцатипудового детину. В углу тлел костер, над которым крепилось огромное бревно, служащее ложем для обреченного, и мастеровые вращали гигантский коловорот, поджаривая свою жертву, как разделанную баранью тушу.

На одной из стен была закреплена лестница, к которой привязывали несчастного, растягивая его при этом веревками в разные стороны так, чтобы выскакивали суставы. У самого входа на огромном столе лежало с полдюжины клещей — от самых маленьких до неподъемных; гвозди, кинжалы, шипы, металлические колодки с впаянными в них гвоздями, сковороды и даже металлическая корона, которой венчали особенно несговорчивых.

Часто Никитка-палач сам допрашивал осужденных, а это ему было куда интереснее, чем по приказу дьяка вбивать в стопы непутевого разбойничка гвозди. Никитка подходил к допросу со знанием: долго водил татя по коридорам, заставлял вслушиваться в крики, которые доносились едва ли не из каждой комнаты, а потом приводил в главную свою резиденцию — Пытошную.

Разговаривал Никитка всегда неторопливо, никогда не повышал голоса и всякий раз улыбался, когда замечал, какой трепет на татя наводили клещи и металлические скалки.

Чаще дело до пыток не доходило, но уж если случалось, то тут Никитка показывал все свое умение, пробуя на бедняге едва ли не все имеющееся у него снаряжение.

Допросы и дознания

Малюта хозяином вошел в Пытошную, строгим взглядом заставил пригнуться Никитку, и палач, разглядывая носки сапог, на всякий случай прочитал спасительную молитву.

— Где же этот супостат, что царицыной смерти желал, Никитушка?

— Приведите злодея! — распорядился палач.

Через минуту два подручных ввели в Пытошную мужичонку настолько хлипенького, что было удивительно, в чем держится у него душа.

Хмыкнул неопределенно Малюта Скуратов:

— Я-то думал, что приведут злодея ростом сажени в две, под самый потолок! У которого вместо кулаков по булыжнику… А это и не тать… а комар какой-то!

Заплечные мастера загоготали, и хохот умолк под самым потолком, гулко спрятавшись в углах, распугав при этом паучиное семейство.

— И комары бывают страшны, Григорий Лукьянович. Кусаются!

— Так кого ты, тать, укусить хотел? Сказывают, царицу извести желал? Аль не так?

— Неправда это, господин. Истинный бог, неправда! — божился мужичонка.

— А тогда для чего лягушку в кармане держишь? — беззлобно полюбопытствовал Малюта.

— То другое совсем, государь, вот истинный бог, другое! Лягушка нужна для того, чтобы баб к себе приворожить.

— Это как же? — живо поинтересовался Малюта.

— А вот так, господин. Беру я лягушку с болота, да побольше и чтобы пупырышков на ней было не счесть. Чтобы зеленая была с рыжими пятнами, как ржа! Потом сунешь ее под живот и носишь так целый день, а после этого варишь с чертополохом. Затем косточки лягушачьи под порог избы кладешь той бабе, которую приворожить желаешь.

— И много ты приворожил?

— Много, — гордо отвечал мужичонка. — Почитай третью лягушку варю, а с каждой по десяток косточек и наберется. Вот и считай… Десятка три будет!

— Ишь ты, чего удумал, провести нас захотел, — усомнился Никитка-палач, — баб приплел! Григорий Лукьянович, может, этого ротозея плетьми разговорить?

— Плетьми, говоришь? Давай! Лучше лекарства я и не припомню.

Мужичонку подвесили за руки, и два подручных лупили его так, что кожа сходила со спины и кровавыми струпьями падала на пол.

Мужик матерился, орал, что не было в лягушке волхвования, что желал приворожить к себе баб, но палач с аккуратной размеренностью продолжал опускать на кровавую спину узкую плеть. А когда тело превратилось в кровавое месиво, вылил на язвы ведро соленой воды.

Малюта Скуратов был само терпение. Он в который раз задавал один и тот же вопрос, а мужичонка, сплевывая на пол кровавые сопли, говорил о том, что если и хотел кого приворожить, так это Маньку с Пушкарской слободы.

Хлопотное это дело — вести сыск.

Малюта Скуратов повелел привести и Маньку. Дали поначалу бабе с десяток розог, показали клещи, которыми обычно палачи тянули жилы, и перепуганную до смерти девку приволокли в Пытошную. Никита видел, что сейчас девица готова была поддакнуть чему угодно: спроси у нее Григорий Лукьянович, часто ли она видится с сатаной — три или четыре раза на дню? И девка без колебаний скажет: четыре. Какого цвета хвост у чертей? И Манька скажет: рыжий.

Спеклась девка, вот сейчас самое время правду искать.

Манька пялилась на огромные железные крюки, торчащие в самом углу, и, видно, предполагала худшее, а Малюта улыбался девке, как парень на гулянье, и мило спрашивал:

— Испугалась, девица?

— Как же не испугаться, Григорий Лукьянович! По темени подвальной шла, так все коленки подкашивались, думала, помру со страху.

— Это еще что, красавица. Мы тут утром несговорчивого вот на этот крюк повесили, — кивнул Малюта на острый прут, торчащий из стены, — так он два дня помучился, а к заутрене третьего дня и помер. Эх, царствие ему небесное, славный был молодец! А какой скорняк! Царице сапоги мастерил. Мне вот сапоги сшил. Ты посмотри, красавица, — выставил Малюта под нос девице ноги, — посмотри, какая красота вышла! А какой рисунок! Такого ладного шития теперь не встретить. Не умеют шить нынешние мастера, как этот скорняк. Такие у него руки, что в пяти поколениях другого такого не найти. Искусный был мастер! — сокрушался Григорий Лукьянович. — Да вот без рук остался. Укоротил их Никитка-палач по самые плечи. Кто бы мог подумать, но душегубец оказался. Хотел царицу жизни лишить. Под стельки Марии Темрюковне волосья подкладывал, извести ее желал! А руки его мы на площади прибили, у Лобного места. Вот так оно и бывает, голубушка. Что-то я смотрю, девица, ты совсем с лица сошла. Тебе чего бояться, если ты государыне порчи никакой не желала? А вот хахаль твой, видно, сгубить государыню хотел. Косточки лягушачьи в кармане таскал. А может, и ты в этом повинна?

— Что ты, что ты, Григорий Лукьянович?! Нет в том моей вины! Если в чем и повинна, так в том, что приголубила злодея! — едва не помирала со страха Манька.

— Приголубила, говоришь?

— Приголубила.

— Вот, видать, за это тебе и ответ держать. Если хахаль царицу хотел уморить, значит, и ты с ним в сговоре была.

— Не было этого, господин хороший, не было! А ежели он зло против царицы имел, так и судите его по справедливости!

— Жить хочешь, баба? — простодушно поинтересовался Григорий Лукьянович.

Поперхнулась Манька от ласкового взгляда Скуратова и отвечала честно:

1 ... 113 114 115 116 117 118 119 120 121 ... 131
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?