Ведьма - Камилла Лэкберг

– А вот и добавка, – объявила Вендела, ставя на стол стаканы и бутылку. Взглянула на Джесси. – Попробуй, понравится ли тебе этот. Я сделала тебе другой коктейль.

Джесси отпила. Новый коктейль так же обжигал горло, но больше отдавал фантой, чем прошлый, и ей это понравилось. Она показала Венделе большой палец.

– Там почти нет водки – можешь не волноваться, от него не опьянеешь.

Джесси благодарно улыбнулась Венделе и отпила еще глоток. Интересно, какой вкус у напитка, где много водки, – если этот так обжигает желудок… Но как мило со стороны Венделы… Чувство счастья разливалось у нее в груди. Сможет ли она подружиться с этими ребятами? Это было бы потрясающе. И Сэм. Чудесный, милый, добрый, замечательный Сэм…

Подняв стакан, она взглянула на троицу, сидевшую на диване, и отпила еще глоток. Коктейль снова приятно обжег изнутри.

* * *

Мария тщательно стерла грим. Киношный грим – самое ужасное испытание для кожи, учитывая, каким толстым слоем его накладывают, и она ни за что на свете не легла бы спать, не смыв его до конца – так, чтобы кожа дышала. Подавшись вперед, внимательно оглядела свое лицо в зеркале. Тоненькие морщинки в уголках глаз и несколько вокруг рта. Временами ей казалось, что она сидит в скоростном поезде, несущемся к обрыву. Карьера – это все, что у нее есть.

Впрочем, фильм, в котором она сейчас снимается, точно состоится, и если его ждет успех, то она выиграет себе еще несколько лет. По крайней мере, в Швеции. Ее время в Голливуде заканчивается. Роли становятся все меньше и все хуже. Если ей сейчас и дают роль, то обычно чьей-нибудь мамы, а не горячей чувственной героини. Ее теснили старлетки с молодыми голодными глазами и упругими телами, которые они охотно подкладывали под режиссеров и продюсеров.

Взяв баночку дорогущего крема, Мария принялась смазывать лицо. Затем – крем для глаз из маленькой баночки. Шею она тоже намазала кремом – многие ухаживают только за лицом, а на шее появляются морщины, выдающие возраст.

Затем взглянула на часы. Без пяти двенадцать. Стоит ли ей дождаться Джесси? Нет, рано или поздно дочь придет домой. Или переночует у приятелей. А ей самой нужен сон для восстановления красоты перед очередным долгим съемочным днем…

Мария посмотрела на свое отражение в зеркале. Без макияжа. Внешний фасад был ее защитой с самого детства. Он не давал никому проникнуть вглубь. Никто не видел ее, не видел по-настоящему – с тех пор, как она рассталась с Хеленой. Бо́льшую часть времени ей удавалось отгонять мысли о ней. Никогда не оборачиваться. Никогда не бросать взгляда через плечо. В самом деле, зачем? Их насильно разлучили. А потом… потом Хелена не пожелала ее больше видеть.

Как она ждала этого дня – когда они обе станут совершеннолетними… День ее рождения был раньше, чем у Хелены, и только четыре месяца спустя, в октябре, они наконец-то смогут поговорить. Начать строить планы. Тоска развеется, не будет тяготить ее каждую секунду…

Мария позвонила ей с самого утра. Она придумала, что скажет, если ответит кто-то из родителей Хелены, но заготовленные фразы не понадобились. Голос Хелены в трубке наполнил ее таким счастьем… Марии хотелось раздавить ушедшие годы, вычеркнуть их навсегда – и начать с начала. Вместе с Хеленой.

Но та отвечала ей как чужая. Холодным и безразличным тоном. Заявила, что не желает общаться с Марией. Сообщила, что скоро выходит замуж за Джеймса – а Мария осталась для нее в прошлом, о котором ей не хочется вспоминать. Оцепенев, Мария сидела с трубкой в руке. Тоска смешалась с разочарованием. Она ни о чем не спросила. Не попыталась переубедить. Молча положила трубку и решила для себя, что больше никогда никого не пустит к себе в душу. И сдержала свою клятву. Все эти годы ей удавалось думать об одном-единственном человеке – о самой себе. И она получила все, чего ей хотелось.

Но сейчас во мраке домика у моря Мария взглянула себе в глаза и спросила, стоило ли оно того. Внутри у нее была звенящая пустота. Все, что она накопила за жизнь, – всего лишь фальшивые блестки.

Единственная ценность, которая была у нее когда-либо, – это Хелена.

Впервые Мария позволила себе подумать о том, как прекрасно все могло бы быть. И с удивлением отметила, как заплакала женщина в зеркале. Слезами тридцатилетней давности.

Дело Стеллы

Разговор с ней направил его мысли совсем в иное русло. Интуиция подсказывала Лейфу, что он напал на верный след. Вместе с тем это означало, что ему придется признаться себе самому, а затем и другим, что он совершил ошибку. Роковую ошибку, загубившую множество жизней. И бессмысленно было говорить, что он искренне верил в то, что делал. Тот ответ, который Лейф получил сейчас, он с таким же успехом мог бы получить и тогда. Однако пошел по пути простых решений, выбрал самое очевидное… Лишь куда позднее жизнь научила его, что все обычно оказывается не так просто, как кажется вначале. И что одна секунда может изменить все. Смерть Кейт дала ему это понимание, которым он не располагал в тот самый ответственный момент.

Ему тяжело было смотреть ей в глаза. Когда он смотрел в них, то видел лишь боль и одиночество. И не знал, стоит ли доставлять ей новую боль, ворошить прошлое. Но вместе с тем он обязан восстановить справедливость – в той мере, в какой это возможно. Многого уже нельзя исправить. Многого не вернуть.

Лейф заехал на площадку перед домом, но остался сидеть в машине. Дом казался слишком пустым. Слишком переполненным воспоминаниями. Он понимал, что надо бы продать его, купить квартиру… Но у него не было на это сил. Ему не хватало Кейт, так много лет он тосковал по ней – жизнь без нее превратилась в мучение. Это стало еще очевиднее, когда Лейф перестал ходить каждый день на работу. Он пытался внушить себе, что у него остались дети и внуки, – многим этого хватало, чтобы жить дальше. Но Кейт вошла в каждую клеточку его существа, стала причиной и смыслом его жизни. Без нее он не видел ни в чем смысла.

Лейф нехотя вылез из машины. В доме царила звенящая тишина. Единственный звук, доносившийся до него, – тиканье кухонных часов, которые Кейт принесла с собой из родительского дома. Еще одно воспоминание о ней…

Лейф вошел в свой кабинет – только там он в последнее время ощущал подобие покоя. Каждый вечер раскладывал диван и спал там. С того дня, как вышел на пенсию.

На письменном столе, как всегда, царил идеальный порядок. Это Лейф считал делом чести – и так было, пока он оставался в профессии; его рабочий стол в участке выглядел так же аккуратно, как и дома. Это помогало ему приводить в порядок мысли. Создавать структуру и ранжировать внешне разрозненные факты.

Лейф достал папку с материалами дела. Он уже давно сбился со счета, в который раз пересматривает эти бумаги. Но на этот раз смотрел на все новым глазами. И – да. Теперь многое сошлось. Слишком многое. Он ошибался. Допустил чудовищную ошибку.

* * *

Вендела покачнулась на высоких каблуках, стоя в дверях спальни родителей Бассе. От вина голова приятно кружилась, все казалось забавным – и немного отдаленным. Она указала на Джесси, лежащую на постели.